шумно рассказывал что-то о местной жизни, его супруга ахала в нужных местах, дети ели, уставясь в тарелки. Священник тоже не являлся аскетом и уверенно поглощал перепелок, то и дело прикладываясь к бокалу. Это был жующий и говорящий мирок, отгородившийся в этой зале с жарко пылающим камином от ужаса, царящего снаружи. Об убийствах говорить боялись, говорили о море, напавшем на овец, о свадьбе молодой хиреан Эдель, о том, что дамба на озере может прохудиться и не худо бы при гласить из столицы инженера… Бофранку стало не приятно. Он сделал большой глоток вина и громко, перебивая очередную тираду старосты, спросил:
– Кто был женихом убитой хиреан Эннарден?
Молчание обрушилось, словно трухлявый потолок.
Староста замер с вилкой в руке, его жена тихо охнула.
– Дети, вам пора спать, – сказал Офлан, сделав усилие над собой. Оба мальчика и девочка тут же поклонились и, бросая осторожные любопытные взгляды на приезжего, удалились. Когда дверь за ними закрылась, священник хотел что-то сказать, строго воздев палец, но Бофранк звонко положил на столешницу нож и опередил его:
– Вы думаете, что я приехал и теперь всем вашим бедам конец. Хире наместный староста, так не бывает. Я ничего не знаю, и то, что я видел сегодня, испугало меня не меньше, чем вас. Может быть, немного меньше, я все же повидал мертвых в разных видах, но я не всемогущ. Я – человек, я могу ошибаться, в конце концов, я смертен. То, что происходит, ужасно. И если мы будем вот так сидеть, запершись, за уставленным яствами столом, мы все умрем. И в одно прекрасное утро нас найдут обезглавленными, точно так же, как бедную хиреан Микаэлину Эннарден.
Староста молчал, уставясь в пол.
– Молодой Рос Патс, – произнесла еле слышно толстуха.
– Что?
– Молодой Рос Патс, сын Эхеме Патса. Он хотел жениться на несчастной… на несчастной Микаэлине…
Женщина шумно зарыдала, прижав к лицу ладони.
– Прошу меня извинить, хириэль.
– Не извиняйтесь, – сказал священник. – Вы излили то, что думаем мы все. Я понимаю, хире Бофранк, что стены не скроют от зла, как и пустые разговоры… но… мы очень боимся.
– Вы говорите об этом и своей пастве?
– Пастве я говорю, что господь велик и все в руках его. И не советую покидать дома после захода солнца. Может быть, эти мои слова не слишком сочетаются, но я даю людям надежду и оберегаю их добрым советом.
– Это правильно, фрате. То, что вы не советуете покидать домов с наступлением темноты. Бог же, как я вижу, покамест занят иными делами. Насколько я знаю, один из слуг его тоже мертв?
– Да, брассе Зиммер. Он был вторым из убиенных. – Священник опустил тяжелые веки, видимо, ему не так уж просто было вспоминать об этом. Супруга старосты продолжала тихонько плакать, а ее муж, насупясь, потянулся за кувшином.
Положив в рот маленький кусочек рыбы, Бофранк аккуратно, опасаясь проглотить ненароком кость, прожевал и запил вином.
– Где был найден брассе Зиммер? Чирре мне писал достаточно