беременной подруге». Хотя это не бесспорно, но, вероятно, получательницей письма была Элизабет Патон, родившая Бернсу ребенка. В отличие от других произведений такого рода, песня поется не от лица отца, а от лица незамужней матери.
«Сэнди и Джоки сильны и высоки…»
Сэнди и Джоки сильны и высоки.
Сэнди попроще счастливчика Джоки.
Джоки в округе владеет полями,
Сэнди в селе верховодит парнями.
Джоки вздыхает по Мэджи с приданым,
Сэнди – по Мэри с дырявым карманом.
Свадьбу сыграли они в одночасье:
Джоки для денег, Сэнди для счастья.
Примечание. Первые две строки заимствованы Бернсом, остальное написано им самим.
«Мой Джоки – парень хоть куда…»
Мой Джоки – парень хоть куда!
Он лучше всех в округе всей
сзывает дудочкой стада
и в танцах – лучший из парней.
Он хвалит талию мою
и синеву моих очей.
Когда я рядом с ним стою,
горит пожар в груди моей.
Мой Джоки трудится весь день
и не страшится вьюг, дождей,
а мне смотреть совсем не лень,
как он ведет волов с полей.
Когда ж к нему на склоне дня
я приласкаюсь понежней,
клянется он любить меня
вплоть до своих последних дней.
Примечание. Народная песня, обработанная Бернсом.
Тетка на страже
«Куда ты, милая, спешишь?
Куда спешишь, красотка?»
А та нахально говорит:
«Куда велела тетка!»
«А где ты, милая, живешь?
Ты где живешь, красотка?»
«Тут за ручьем домишко есть,
где я живу и тетка!»
Ручей под вечер перейдя,
я повстречался с милой,
и та до самого утра
нахальничать забыла.
Хоть петуха спугнул хорек,
петух шумнул при этом!
Старуха пробудилась вмиг,
почти перед рассветом.
Спихнула на пол злая тварь
девчонку в миг единый
и принялась ее учить
ореховой дубиной.
«Прощай, любимая моя!
Прощай, моя красотка!
К тебе не раз пришел бы я,
не будь на страже тетка!»
Примечание. По словам Бернса, эта песня была спета ему одной девушкой в Нитсдейле. Это произведение вообще включается в его собрание исключительно на том основании, что оно, возможно, обработано поэтом.
Голубоглазая девчонка
Как сладко я скорблю сейчас,
как грустно я вчера притих,
повержен парой нежных глаз,
невероятно голубых.
Мне смерть не в пурпурных губах,
не в золоте волос густых,
не в белой коже, а в глазах,
глазах небесно-голубых.
Ее смешок меня завлек,
я пьян от слов ее живых;
на сердце яд, в душе разлад
от глаз чудесно голубых.
Я клятвы для нее припас;
она