Жена миллионера. Алексей Поликовский

стене и глядя вниз, на присыпанные снегом серые черепичные крыши грубых замковых строений, я мог только догадываться. Я стоял в небе, выше меня уже ничего не было, кроме одинокой чайки, холодная голубизна с кремовыми косыми полосками вытягивалась прямо над моей головой. Вытяни руку вверх, окуни ее в голубизну – и ощути в сжатом кулаке комок нежной, влажной плоти. Может быть, наш Бог еще юн и ему необходимы игрушки? Может быть, он смешлив и любит смотреть на забавных бегающих человечков, которые сажают друг друга на цепь? Я спустился вниз, в конторе замка купил в подарок моим хозяевам две бутылки вина Шильонского замка, красного и белого, и отправился в обратный путь.

      Тем вечером мы снова сидели с господином Болдыревым на террасе, укрывшись пледами, и смотрели, как горы по ту сторону озера медленно погружаются во тьму. Вечер в этих местах проходит несколько стадий. Сначала это едва заметная дымка в небесах и легкое помрачение на сияющей глади вод; затем приходит голубизна и накрывает длинную пустынную набережную. Вспыхивают фонари. Голубой густеет, переходит в фиолетовый. А затем быстро нарастает ночь, так, словно Он быстрыми штрихами своей божественной кисти заштриховывает пространство. Но и в наступившей ночи всегда узнаешь присутствие человека. Там, справа, где город, по-прежнему дырявят ночь раскаленные белым неоном головки фонарей, и крутые склоны гор, взбирающихся в небо прямо с обочины улицы, покачиваются в грязно-коричневом, кофейном цвете. Это свет города размягчил, разбавил и размазал ночь. А на той стороне озера, в километре или двух, а может, в пяти – я никогда не знал, сколько в этих местах Женевское озера в ширину – черный доходит до степени абсолюта. В черном воздухе, под черными небесами черными едва различимыми силуэтами угадываются горы, и у самого их подножья светятся несколько жалких человеческих огоньков.