порядка». Это все она, Ирина. Ее заслуга. С самого первого дня она заняла все мое сердце, без остатка. Все эти годы я жил только ею и литературой. Они переплелись в моей жизни, они стали моей жизнью. А сейчас жизнь потеряла смысл, – Куцего взглянул на меня, и теперь я понял, что увидел в его глазах в самом начале разговора. Это были пустота и отчаянье.
– Аркадий Борисович, попробуйте когда-нибудь изложить эту историю на страницах своей новой книги, – предложил я. – Это получится шедевр не хуже «Оси».
– Я это никогда не напишу, – прохрипел Куцего. – Я вообще больше ничего не напишу – мое время на исходе.
– Тогда это сделаю я, – ляпнул я. – Причем сяду писать прямо сегодня!
Сказал – и сам испугался своей наглости.
– Хорошо, – вдруг согласился он. – Пиши.
Я встал и вышел обратно под ливень. Его струи стали еще холоднее, а море просто взбунтовалось, яростно терзая землю, – валы докатывались почти до дверей кафе.
Вернувшись домой, я переоделся в сухое, сварил в турке кофе и сел писать. Ушел с головой в этот процесс настолько, что не пошел на ужин.
Было уже темно и лило с прежней силой, когда кто-то отчаянно начал колотить в мою дверь. Открыв, я увидел Ирину. Несмотря на плащ и большой зонт, она вся была мокрая – струи воды стекали на пол. Лицо ее тоже было мокрое, но виной тому был не только ливень – она плакала.
– Что случилось? – спросил я у нее, помогая снимать мокрую одежду.
– Арк-к-адий пр-ропал, – с трудом выговорила она – зубы ее стучали от холода.
Почти насильно я раздел ее полностью, завернул в одеяло, и вручил чашку горячего кофе. Теперь, глядя на нее еще и через призму фантазии Аркадия Борисовича, я знал о ней, вероятно, больше, чем она сама. Это было удивительное чувство.
– Сидит, наверное, в одном из кафе, зря ты беспокоишься, – сказал я как можно спокойнее.
– Нет, – ответила она. – Еще днем все кафе закрыли. Штормовое предупреждение. А его нет с самого утра…
И вдруг – без всякого перехода, без предупреждения, она облепила меня всем своим телом, и зашептала:
– Игорь, я люблю тебя. Я хочу быть твоей навсегда.
Это было так неожиданно, что на секунду я растерялся. А уже в следующую мы вновь, как в самую первую встречу, стали единым телом, которое невозможно разделить. Назвать это сексом было бы кощунством. Я понял, что жить дальше без нее уже не смогу.
– Я люблю тебя больше жизни, – прошептал я в ответ.
И все-таки я не мог заснуть, хотя Ирина-Инь (теперь я всегда буду называть ее этим именем!) посапывала у меня на плече. Я чувствовал, что у меня есть долг перед Аркадием Борисовичем. И я вновь сел писать.
Когда я закончил, было около полудня. Буря, наконец, прекратилась, и в лужах весело прыгали солнечные зайчики. Разогнув затекшую спину, я потянулся, и в этот момент сзади меня обхватили ласковые руки.
– Доброе утро,