почувствовал, как запахло жареным – это были волосы на голове. Худой практически запихнул меня лицом в костер, перевернувшись на мне, словно баба на шесте, даже не разжимая рук. Такое ощущение, что каждому моему действию он находил противодействие. Лицо обожгли языки пламени, я почувствовал, как кожа на лбу начала жечь и, кажется, покрываться волдырями. Я попробовал переместить весь вес на противника, извернувшись, как недавно сделал враг. Получилось. Скелет угодил спиной в костер, кувыркнувшись в сторону от огня, встал на ноги, успев зубами схватить тлеющее небольшое полено. Гребаный циркач. Он перебросил его в руку, палка начала разгораться от резкого движения. Я отскочил назад, спиной упав на землю, где лежал рюкзак. Рукой, найдя оружие на дне, я в мгновение выдернул его из рюкзака, и, наведя дуло на лоб худого мужика, нажал спусковой крючок.
Да, достал пистолет, да не тот – в нем не было патронов. Этого было достаточно, чтобы получить раскаленной палкой по плечу. Револьвер улетел в неизвестную сторону из рук от удара, а рюкзак враг оттолкнул от меня подальше. Скелет наступал мне на пятки, а я растянулся на земле, как выбросившийся на берег кит. Глазами попытался найти мачете, но рядом валялась лишь консервная банка, которую я в тоже мгновение отправил в лоб скелета. Худой повалился наземь, будто его сразило пулей, но сознание не потерял. Видя, что он пытается подняться, я опередил врага, вскочил быстрее, ударил его подошвой ботинка по харе, схватил за шею сзади, так как он лежал от нанесенного удара лицом вниз. Потащил к костру, затем окунул его прямо в пылающее пекло мордой. Тот заорал, попытался выбраться из огня, извиваясь. Тогда я отпустил руки с шеи противника и в ту же секунду надавил ногой ему на затылок, прижав к ярко красным углям. От безвыходности худой смешно замотал руками, будто пытался взлететь, как птица, но вскоре перестал дергаться.
– Вот и вывели татуировку, – сказал я, переводя дыхание. Потрогал лоб и волосы – немного опалены, жить буду. Найдя мачете среди листвы, сунул за пояс. Снял проволоку тонкую, но очень прочную, с самодельного топора, наконечником которого было лезвие от конька. Остатки изделия бросил на землю. Закинул рюкзак на плечо, нащупав через ткань Беретту с двумя патронами в обойме. Дошел до трупа, лежащего рядом с куском зажаренной человечины в траве, выдернул топор из груди, обтер о какую-то валяющуюся одежду и сунул рукоятью вниз в рюкзак, затянув веревками по краям. Пустой револьвер я еле нашел. Интересно, кто их раздел?
Мои мысли прервал плач из леса, со стороны противоположной той, откуда появились враги.
* * * *
Я сидел, прислонившись теплым лбом к автобусному стеклу на самом дальнем от водителя месте. Нужно было готовиться к поискам Софии, но я пил. Вернее, я уже был пьян. Ужасная боль в груди и здоровенный комок в горле проходили на время, когда алкоголь заливался в глотку. Ощущение плавающего человека. Я где-то посередине – и не плыву,