значительно перевешивало. Оправданного покойного суд Осириса отправлял в итоге в загробный рай, а грешника бросал на съедение свирепому чудовищу – льву с головой крокодила.
Молодому жрецу уже не впервой приходилось зачитывать оправдательную речь, которую произнес бы любой умерший, появись у него возможность лично обратиться к Осирису и его многочисленным помощникам, поэтому взирал сейчас на красочное и весьма убедительное изображение суда спокойно и даже несколько отстраненно. Другая причина его отнюдь не показного спокойствия крылась в том, что Инебу-Хедж был весьма многонаселенным городом, так что богатые сановники и многочисленные номархи (правители областей) умирали ничуть не реже простолюдинов. Правда, первые еще при жизни строили себе роскошные усыпальницы-мастабы[5] в Дахшуре и Саккаре, дабы оказаться после смерти поближе к храмам Осириса. Именно для них-то Кхер Хеб и изготовлял во множестве копии священных папирусов, которые проникновенно читал затем в присутствии родственников подле ложа умирающих, что, в свою очередь, позволяло ему неплохо пополнять свой кошелек.
Наконец Кхер Хеб сосредоточился, и по покоям фараона поплыл его приятный ровный голос:
– «Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды. Я пришел к тебе, господин мой. Ты привел меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твое, я знаю имена богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчета перед лицом Благого. Вот я пришел к тебе, владыка правды; я принес правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливости относительно людей. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист».
Фараон, умиротворенный ароматом благовоний и приятным голосом молодого жреца, впал в забытье… Боль, мучавшая его все последние семь дней, притупилась… Тутмосу слышалось, что Осирис оправдал его. Да, будучи фараоном и утверждая свою власть в Ливии, Нубии и Эритрее, он пролил немало крови – как врагов, так и соплеменников. Но сейчас ему казалось, что он уже ступает на землю Иары, откуда прямиком переносится в райские кущи…
Кхер Хеб читал священные тексты несколько часов кряду, в связи с чем изрядно притомился. Наконец, набравшись смелости, он замолк, дабы перевести дух.
В тот же момент фараон Тутмос IV очнулся от грез и совершенно отчетливо произнес:
– Прибыл ли Иниотеф, наместник Ливии? И где, кстати, мой верный чати Рехмир?
Кхер Хеб оживленно встрепенулся, решив, что Тутмос пошел на поправку именно после его чтения.
– Хвала богам, наше Солнце! Вы выздоравливаете! – воскликнул молодой жрец, не удержавшись от радости, но, тотчас осознав свою оплошность, пал ниц прямо у столика черного дерева.
– Ты хорошо читаешь священные