тёщей ругались из-за этой дачи. Х-арн был до предела утомлён всеми дачными хлопотами, скандалами, переживаниями, и сейчас, когда тёща приводила очередное доказательство в силу проигрышности всех Х-арновых начинаний, он сидел и с ненавистью глядя на тёщу думал о том, что самой лёгкой и желанной для него смертью было бы, если бы кто-нибудь столкнул тёщу с балкона её одиннадцатого этажа, и она упала бы на машину, в которой сидел бы Х-арн. Глядя на тёщу, которая отмачивала одну ногу в тазике с тёплой водой, а вторую уже поставила на низенькую скамеечку, Х-арн думал о том, какой прекрасный свадебный подарок сделала ему Лидия на всю его жизнь… Этому подарку сейчас делали тщательный неторопливый педикюр. Прелестная девушка в белом халатике, изящная и точёная, под стать фарфоровым статуэткам в этой комнате, сидя на коленях возле тёщиных ног, занималась отделкой вынутой из тазика распаренной ноги с таким старанием, словно реставрировала ногти статуэтки из гробницы Тутанхамона. Так и казалось, что девушка-оператор и тёща должны быть окружены пуленепробиваемыми стёклами, охраняемые полицейскими могучего телосложения. Девушка, близоруко наклонившись к ноге, миниатюрной пилочкой делала лёгкие быстрые движения, щёточкой сметая ногтевые опилки в ладошку, словно это алмазная пыль, а из ладошки вытряхивала её в большую сиреневую салфетку, лежащую на сером ковре. Тёща, утонувшая в мягком кресле, устало ворчала.
– Идиот, – говорила она, закатывая глаза в неизмеримом страдании. – Дачу свою захотел.
– Это ещё не повод, чтобы меня оскорблять, – уязвлённо сказал Х-арн, взглянув при этом на девушку. Но та сосредоточенно работала. Х-арну почему-то показалось, что она во всём согласна с тёщей. За одну левую тёщину ногу она отдала бы, наверное, всего Х-арна. А за правую тёщину ногу она пошла бы, наверное, на костёр. Если только эта раскрашенная хорошенькая заводная кукла знает, что такое святые убеждения. А почему она должна их знать, если Х-арн сам не знает, что такое святые убеждения? Впрочем, как раз-таки они, это поколение, чёрт бы их побрал, знают. Конечно же, тёщина нога, сумочка с инструментами, пятьдесят рублей за сеанс, мальчики в ресторане, шапочка-петушок, тряпки – разве всё это не святые убеждения? Да, конечно, я такой же, – поспешил согласиться Х-арн, но у нас что-то помимо этого было ещё, другое: что-то такое… – Х-арн пошевелил пальцами в воздухе.
– Чего рукой машешь? Не согласен, что ли? – не унималась тёща.
– Господи, – поморщился Х-арн, – может, хватит, Лина Борисовна? Ну, с чем я ещё должен соглашаться?
– Хрен ты получишь эту дачу. Никакой дачи ты не увидишь.
– Увижу. Успокойтесь. У Вас опять разболится печень. Опять но-шпу глотать будете.
– Что хочу, то и буду глотать, не твоё дело.
– Как же это не моё дело, когда с Вашим отслоением сетчатки мы пять лет промучились. Одних операций три штуки было, а сколько денег угробили.
– Ты моих денег не считай, – закричала тёща, повернувшись