примет меня?
– Ростовская область…
1918 г. Россия. Ростовская область. Хутор Яблочки.
В поле одиноко работала молодая женщина. Ее сильные, загорелые руки, уверенно сжимая сноп спелой, золотистой пшеницы, ловко орудовали блестящим, острейшим серпом. Все ее движения изящны и красивы. Но женщине заметно тяжело – она беременна своим долгожданным первенцем. И судя по всему, ждать ей осталось немного. Настолько немного, что после очередного взмаха серпа, охнув и выронив его из рук, она тихо осела на землю. – Остап, Остап – простонала она. Но Остап, муж ее, был далеко – работал в соседнем колхозе пастухом, зарабатывая жене и будущему ребеночку на жизнь…
Пелагеева бабка, Анфиса, еще с утра напекла душистых ростовских пирожков с луком и, завернув их в белоснежный ручник, положила в чугунок дозревать. Вышедши из дома, бабка засеменила в коровник и попыталась подоить корову Зорьку, которая не видела ничего, кроме своей пестрой телочки, уже изрядно выросшей. Подошло время обеда и бабка Анфиса, достав с чугунка раздобревшие пирожки, положила их в корзинку, не забыв укласть туда и маленький кувшин парного молока. После чего, бабка помчалась на заимку, где Пелагея жала хлеб. Не доходя до места, при выходе из леса она услышала истошный бабий вой. Учуяв неладное, бабка, передвигаясь большими скачками, оказалась у скирды, где истошно вопила внучка. Но она была уже не одна. Пелагея держала завернутого в подол мертвого младенчика и истошно выла. Бабка все поняла и быстро сделав необходимые действия, схватила сверток с тельцем еще не остывшего новорожденного и спешно помчалась к реке…
..Она молилась страстно и неистово. Седые, густые волосы, выбившись из-под платка, запутывались в правой руке, которая одержимо совершала крестные знамения. Глаза старой женщины были широко раскрыты, губы безостановочно шептали молитвы. Но невдомек было бабке, что одержимость эта никак не поможет оживить младенца, а только чистое перед Богом сердце может совершить чудо. Может быть по милости Божией, а может и по воле случая, но вскоре что-то произошло… Через некоторое время бабка окунула тело младенца в реку, после чего, сняв с себя свой старинный нательный крест, одела его на еще бездыханное тело младенца и очень тихо, спокойно проговорила: Господи Иисусе. Услышь мя. Кабы жить чаду, так пусть смерть лихою силою не возьмет се… Через миг, младенец не по-детски сильно кашлянул, и часто и нерешительно задышал. Тогда бабка завернула все больше розовеющего мальчика в свою старую шаль и понесла его к матери… Пелагея смотрела безумными глазами на облака изумительной красоты, которые куда-то сильно спешили. На висках у молодой женщины платиновым оттенком выступала седина. Бабка Анфиса, ничего не говоря, отдала ей ребенка, который зажав в левой ручке бабкин крест, уже успел уснуть. – Заговоренный он, Пелашка – сказала бабка. После чего она присела рядом и с легкой улыбкой начала жевать пирожки, до которых Пелагее не было никакого дела…
…Шли годы. Остап с Пелагеей растили Алешку, улаживая в него всю любовь своих сердец. Он же благодарил их чистой душой и богатырским здоровьем. Все вместе они уважали труд