недооценивать. Нехорошо.
– Извините, но я не могу не напомнить, что почти за месяц работы нам лишь единожды удалось добиться положительного результата.
– Формула практически готова, – отмахнулся глава Академии. – Эксперименты, правки – управимся за два-три дня.
– А потом?
– Помнишь вспышки эпидемии, которые мы устраивали во всех уголках страны по договору с Шеклозом Мимом, чтобы народ отчаялся, искал помощи у Комитета и Академии, у будущего нового правительства росло бы влияние и так далее, и так далее… Помнишь?
– Да. И что?
– А то, что болезней было две, – усмехнулся Сар. – Одна убивала и сеяла панику, как мы и договаривались с Шеклозом. А вторая, имеющая те же симптомы, проходила для людей абсолютно безвредно и без видимых последствий.
– Вы хотите сказать, что это была подготовка для эффективного внедрения формулы, превращающей людей в фармагулов? – ужаснулся своей догадке Кальмин. – Получается, по Алокрии сейчас ходят десятки тысяч носителей болезни, которая проявит себя, как только вы распространите некий катализатор…
Маной кивнул.
– Но ведь… – мозаика событий последнего времени понемногу складывалась в голове юного фармагика. – Выходит, наша лаборатория работала вслепую. Мы проводили заведомо неудачные эксперименты по созданию фармагулов, чтобы вы получили какие-то одному вам понятные данные. Столько людей…
– Абсолютно верно, – согласился глава Академии. – Пришлось пойти на такую хитрость, чтобы никто не попытался саботировать мое исследование, как это неоднократно случалось в твоей лаборатории с малозначительными опытами. Однако вы сделал много полезного для нашего общего дела. А однажды кто-то даже приволок перенесшего необходимую болезнь бедолагу, из которого и получился мой первый фармагул. Он, конечно, вышел весьма несовершенным, но зато я понял, что именно нужно доработать, и смог успешно провести эксперимент с управлением его поведением.
Кальмин взглянул на бумаги с отчетами и, тяжело вздохнув, отложил их в сторону. Все это было напрасно. Он вновь почувствовал тяжесть несбыточных надежд и обманутых им идеалов, попытался вспомнить, сколько людей было обречено на верную смерть, в то время как лаборанты все подробно записывали и гадали, где именно совершили ошибку, пока готовили к экзекуции следующую жертву. Откровение Маноя, который сегодня пребывал в благодушном состоянии и болтал без умолку, дало множество ответов, но кое-что еще оставалось за гранью понимания юного фармагика.
– Я давно хотел спросить, но все как-то не решался, – произнес он слегка дрогнувшим голосом, глядя прямо в глаза собеседнику. – Зачем вы это делаете?
– Как зачем? – изумился Маной. – Ты разве не мечтаешь о лучшем мире, где людям не страшны болезни, усталость, боль и старость? Разве не хочешь, чтобы все навсегда забыли о горе, разочаровании, зависти и злобе, оставили в прошлом самые низменные человеческие качества? Посмотри вокруг –