головоломку, которую никто еще не потрудился разгадать. Мы тут не историки, у нас нет ни фактов, ни документов. Настоящие же историки не интересуются этим домом, потому что для них это слишком маленький и потому неинтересный и не показательный фрагмент прошлого, они ловят рыбку покрупнее. Наша цель проста и никак не связана с реальной историей: придумать такую легенду об этом доме, которую можно бы было продать туристам. Этим и занимаемся.
Син Чен криво улыбнулась, демонстрируя своим видом, что не в восторге от такой обязанности. Чуань Дзон отпустил какую-то шутку, которую я не понял, и сам же рассмеялся. Силясь стряхнуть с себя сонливость и делая попытку изобразить заинтересованность, я задал прямой вопрос:
‒ Если вам кажется неинтересным ваша бизнес-задача, зачем же вы тут работаете? На мой взгляд, вы вообще не похожи на типичных представителей туристической индустрии.
Китайцы, похожие на двух хитрых котят, с улыбкой переглянулись, потом вдруг разом приняли серьезное выражение лиц: я, похоже, задел ключевую тему. Мне ответил Чуань Дзон. Он говорил медленно, как бы подбирая слова, и одновременно желая удостовериться в том, что иностранец поймет его речь:
‒ То, чем мы занимаемся здесь, лишь внешне связано с туристическим бизнесом. Это средство заработка и… маскировки.
На этом месте Хуршид немного оживился, так что вслед за носом из-под одеяла выглянула часть его смуглого лица с глубокими морщинами, не соответствовавшими его моложавому телосложению. До сих пор не могу сказать точно, сколько ему было лет… Манфу тоже оживился, подался вперед и с интересом уставился на Чуань Дзона, словно в ожидании увлекательной истории. Чуань Дзон продолжал:
‒ Манфу, наверное, уже рассказал тебе, что этот дом – особенный. И не только в странной архитектуре тут дело. Само по себе место тут странное. Это своего рода… место силы.
Я тоже невольно подался вперед, потому что грядущий рассказ, похоже, должен был пролить свет на все мои вопросы, которые, оставшись незаданными, внезапно сами нашли ответ.
‒ Также Манфу, вероятно, рассказывал тебе и про поэзию как принцип мироздания, это же его любимая тема, – усмехнулся китаец. – Вообще говоря, поэзией можно назвать этот феномен весьма условно, потому что не только в поэзии тут дело. Наш мир был сотворен или возник в ходе космической эволюции, – в данном случае это не так важно… – Хуршид, услышав эту ремарку, издал презрительное хмыканье. Не обращая на него внимания, китаец продолжал:
– Однако эволюция мира затронула не только видимое нам физическое пространство, но и пространство невидимое. Это пространство – информационная сфера, область духов, мир тонкой материи, – называй как угодно, важен сам факт его существования. Так вот, мир, каким мы его знаем, находится в точке притяжения различных невидимых полюсов, а сквозь сам мир проходит незримая ось. Как и в физическом мире, эта ось немного смещена, и колебания мира на этой оси влияют