зубами, я принялся трясти его с новой силой и тряс, пока он не замахал руками и не пообещал рассказать все, что знает.
– Это не человек-леопард! – прошептал он, выпучив глаза в суеверном страхе. – Луна – он полный. Найти лесоруб – разорван когтями. Найти другой лесоруб. Большой масса (то есть, дон Винсенте) говорить: леопард. Не леопард. Человек-леопард – он приходить убивать. Кто-то убить человек-леопард! Разорвать в клочья! Ай-ай! Луна – он снова полный. Кто-то – он прийти в одинокий хижина, задрать женщина, разорвать когтями. Ее муж – он найти тело. Большой масса говорить: леопард. Луна – он снова полный, снова найти лесоруб – разорван когтями. Тогда все идти замок. Не леопард. След – всегда след от человек.
Я вскрикнул от удивления, не в силах поверить собственным ушам.
Но Гола заверил меня, что все это – чистая правда. На месте убийства всегда видели отпечатки человеческих ног. Отчего же туземцы не попросили Большого массу выследить злодея? Тут Гола хитро прищурился и шепнул мне на ухо:
– След быть от человек в обувь!
Вполне возможно, Гола лгал, но меня охватил необъяснимый страх. Кто же, по мнению туземцев, совершал эти ужасные убийства?
– Дон Винсенте, – ответил он.
К этому моменту, мсье, у меня уже голова шла кругом. Что все это могло значить? Кто растерзал немца и пытался учинить насилие над Марчитой? Хотя, заново вспоминая это злодеяние, я решил, что целью нападение было, скорее, убийство, чем насилие.
Почему де Монтур предостерегал нас? Зачем, явно зная что-то об этом преступлении, заявил, что Десмарт невиновен, и доказал это?
Все это было выше моего понимания.
Несмотря на все наши предосторожности, весть о кровавой резне в замке дошла до туземцев, среди них начались волнения, и трижды в тот день дону Винсенте пришлось отдавать приказ выпороть чернокожего плетьми за дерзость. Атмосфера в замке сделалась крайне тягостной.
Я подумывал о том, чтобы пойти к дону Винсенте и передать ему слова Голы, но решил повременить с этим.
В тот день женщины не покидали своих комнат, мужчины же пребывали в тоске и тревоге. Дон Винсенте объявил, что удвоит караулы и отдаст приказ патрулировать коридоры замка. Мне в голову закралась циничная мысль: если подозрения Голы верны, то толку от караульных будет не много.
Скажу вам, мсье, я не из тех, кто склонен терпеливо мириться с подобным положением. Вдобавок, в те дни я был молод. И потому, стоило нам выпить перед тем, как разойтись, я швырнул кубок на стол и в гневе объявил, что – в пику всем людям, зверям и самому дьяволу – в эту ночь лягу спать, оставив дверь распахнутой настежь.
Зло грохоча сапогами, я направился в свою спальню. И вновь, как в первую ночь, ко мне явился де Монтур. Лицо его было лицом человека, заглянувшего в разверстые врата ада.
– Я пришел, – сказал он, – просить – нет, мсье, не просить – молить вас изменить свое поспешное решение.
Я в нетерпении покачал головой.
– Значит, вы твердо решились? Да? Тогда попрошу вас об одном одолжении. После того, как я войду в свою спальню, заприте