что архиепископ Сент-Эндрю убит, убит зверски и при исключительных обстоятельствах. Шайка мятежных вигов, преследовавших его на Магусмурской равнине, близ Сент-Эндрю, вытащила его из кареты и искромсала палашами и кинжалами[13].
Все оцепенели при этом известии.
– Вот приметы преступников, – продолжал офицер, разворачивая воззвание к населению, – за голову каждого из убийц назначено вознаграждение в тысячу мерков.
– Так вот оно, не вполне удавшееся испытание, – сказал Босуэл, обращаясь к своему приятелю Хеллидею, – теперь все разъяснилось. Черт меня побери! И мы не задержали его! Беги, Хеллидей, седлай лошадей. Скажите, корнет, не было ли среди убийц дюжего, коренастого, широкогрудого, но узкого в бедрах молодчика с ястребиным носом?
– Погодите, погодите, давайте-ка заглянем в бумагу, – ответил корнет. – Хэкстон из Рэтилета: высокий, тонкий, черные волосы.
– Нет, это не он, – сказал Босуэл.
– Джон Белфур, прозываемый Берли: орлиный нос, рыжие волосы, пяти футов восьми дюймов росту.
– Это он! – воскликнул Босуэл. – Он самый… К тому же здорово косит на один глаз, не так ли?
– Правильно, – продолжал Грэм, – под ним сильный вороной конь, которого он захватил после убийства примаса.
– Он, он самый, – повторял Босуэл, – и тот самый конь! Этот человек был тут не больше как четверть часа назад.
Торопливо расспросив о подробностях происшедшего, он убедился в том, что мрачный и замкнутый незнакомец был Белфур из Берли, главарь шайки убийц, слепых фанатиков, которые беспощадно расправились с примасом, настигнутым ими случайно в то время, как они разыскивали другое лицо, навлекшее на себя их ненависть[14]. Их возбужденному воображению случайная встреча с архиепископом показалась указанием Провидения, и они убили его с холодной жестокостью, веря, что сам Господь, как они говорили, отдал его их карающей длани.
– На коней, на коней, в погоню, ребята! – воскликнул корнет. – Голова этого злобного пса стоит обещанного за нее золота!
Глава V
Восстань, о юность! То не клич земной – То Божьей церкви голос призывной, То стяг с крестом, подъятый в синеву, Путь к славной смерти или к торжеству.
Покинув городок, Мортон и его спутник ехали некоторое время в полном молчании. В незнакомце, как мы отметили, было что-то отталкивающее, что мешало Мортону первому обратиться к нему, а тот, видимо, не испытывал ни малейшего желания вступать в разговор. Внезапно он резко спросил:
– Что побудило сына такого отца, как ваш, предаваться греховным забавам, в которых, я знаю, вы принимали сегодня участие?
– Я выполнял мой долг верноподданного и ради своего удовольствия позволил себе самые безобидные развлечения, – ответил Мортон, несколько уязвленный этим вопросом.
– Неужели вы думаете, что ваш долг или долг любого другого юноши-христианина