К чему было так рисковать из-за меня!
Девушка зарделась, как мак, взглянула на юношу помутневшим взором и ничего не ответила.
«Боже мой! – подумал монсеньор Людовик. – Похоже, я отгадал сердечную тайну этого создания! Она любит меня! Возможно ли такое?»
Взволнованный своим открытием, юноша окликнул Мистуфле, помогавшего Фариболю связывать Сен-Мара.
Ловко и на удивление аккуратно Мистуфле быстро промыл рану, к счастью оказавшуюся легкой, и, разорвав платок на бинты, перевязал ее.
Монсеньор Людовик хотел было вновь подойти к девушке, как вдруг воздух прорезал пронзительный свист.
– О Боже! – воскликнул Мистуфле. – Монсеньор, что бы ни случилось, не оставляйте мадемуазель одну… Свист моего хозяина не предвещает ничего хорошего.
Сказав это, он побежал к Фариболю, который стоял на коленях, приложив ухо к земле. Какое-то время он прислушивался, а затем сказал:
– Сюда приближается около тридцати всадников.
– Но кто мог предать нас? – воскликнул Мистуфле. – Вы полагаете, это погоня, хозяин?
– Не знаю. Однако в любом случае не мешало бы замести следы… Прежде всего избавимся от ненужных свидетелей. Посадим их в карету и пожелаем счастливого пути!
Сказано – сделано. Через минуту связанный Сен-Мар, так и не пришедший в себя Росарж и мертвый кучер уже находились в карете. Несколько ударов кнута довершили дело: лошади сорвались с места и понеслись во весь опор.
Монсеньор Людовик поддерживал Ивонну, первым шел Фариболь, Мистуфле, держа лошадей под уздцы, замыкал процессию. Невдалеке от дороги стояла старая заброшенная хижина, насквозь прогнившие деревянные стены которой, казалось, вот-вот рухнут. Не сказав друг другу ни слова, друзья направились к этому ветхому укрытию. Мистуфле привязал лошадей так, чтобы их не было видно, и присоединился к остальным.
В щели между досками была видна залитая лунным светом дорога, по которой с бешеной скоростью двигалось большое темное пятно. Под копытами лошадей дрожала земля, матово поблескивала сталь оружия. На всадниках были длинные серые плащи и широкополые шляпы с развевающимися черными и красными перьями.
– Это королевские мушкетеры, – сказал монсеньор Людовик.
Когда всадники поравнялись с хижиной, чей-то грубый голос хрипло прокричал:
– Я вижу карету! Это они!
– Ньяфон! – ахнула Ивонна, узнав в кричавшем человеке карлика.
– Вперед! Им от нас не уйти! – подбодрил своих людей командовавший отрядом офицер.
– Как бы не так! – усмехнувшись, сказал Фариболь. – Пускай себе скачут вперед… мы не станем им мешать и отправимся назад! Мистуфле, готовь лошадей! Живее!
– Бесполезно! – ответил тот, указывая на группу всадников, оставшихся охранять дорогу, поскольку они рассудили, что, если карета пуста, беглецы постараются вернуться в Париж, как только почувствуют себя в безопасности. Но самое опасное заключалось в том, что остановились мушкетеры как раз напротив хижины.
Положение