кто там живет?
– Увидите сами! – ответил Уорвик. – Но прежде дайте мне окончить мой рассказ… Екатерина Арагонская была, как вам известно, вдовой покойного брата нашего короля; Генриху понадобилось испросить особое разрешение Папы, чтобы жениться на ней. Екатерина была на шесть лет старше его, ее красота увядала, и вот после восемнадцати лет замужества вдруг оказалось, что короля мучат угрызения совести за женитьбу на близкой родственнице. Анна Болейн непременно требовала себе короны! Генрих стал просить Папу о расторжении брачного союза, и когда из Рима пришел отказ в этой просьбе, то он велел одному молодому священнику тайно обвенчать себя с Анной Болейн. Этот молодой священник – тот самый всемогущий теперь вельможа-архиепископ, который угощал нас сегодня в своем дворце, а именно архиепископ Томас Кранмер. В то время в Лондоне жил знаменитый законовед по имени Томас Мор. Его-то и избрал король для ведения бракоразводного процесса с церковью. Он сделал Мора своим канцлером, но добросовестный и неподкупный ученый отозвался о браке короля с Анной Болейн, как о двоеженстве. Генрих отрешил его от должности, а на его место назначил Кранмера; он объявил, в силу собственной верховной власти, свой брак с Екатериной расторгнутым; когда же церковь ответила на это проклятием и отлучением, то король отложился от нее сам, после чего издал государственный закон, на основании которого назначил самого себя верховным главою англиканской церкви. Парламент открыто принял сторону короля, и Генрих потребовал также и от Томаса Мора присяги, признававшей его верховным главою новой церкви. Анна Болейн поклялась, что этому ученому не быть живым, а услужливые власти сумели поставить заранее обреченному человеку такие вопросы, на которые совесть не позволила ему ответить, как того требовал король. Только этого и было надобно Генриху, только этого и добивалась Анна Болейн. Смертный приговор был произнесен над благородным ученым, как над государственным преступником, и после долгого заточения несчастного присудили к жестокой казни. Было приказано протащить его на веревке по городу к лобному месту, а там повесить на столб и оставить в висячем положении, пока он будет полумертвым, после чего снять еще живым и изувечить, распороть ему живот, выжечь кишки, а тело четвертовать; каждую из этих четырех частей было приказано вывесить на одних из городских ворот Лондона, а голову казненного воткнуть на позорный столб посреди Лондонского моста. Я видел своими глазами, как последнего защитника Екатерины влекли в Тауэр, видел потрясающую сцену прощания с ним его единственной дочери, видел, как народ безмолвно и торжественно обнажал головы, когда он проходил мимо.
– Клянусь честью, милорд, – воскликнул Сэррей, – теперь я понимаю, что вы ненавидите Анну Болейн.
Уорвик промолчал, погруженный в угрюмую задумчивость.
Вскоре Уорвик и Сэррей достигли маленького домика, причем первый дернул за ручку звонка. Прошло порядочно времени, пока им отворили; наконец из полуотворенной двери выглянула старушка.
– Ах,