почему-то посмеивались. Потом из окна фургона раздался спокойный голос мистера Пейтона:
– Ну вот что, Джим, хватит. Кончай!
Бешеная лошадь вместе со всадником мгновенно исчезла. Через несколько секунд пораженный Кларенс увидел, как лихой наездник преспокойно трусит рысцой в хвосте каравана, среди облака пыли, на том же горячем коне, который в этой прозаической обстановке удивительно походил на обычную рабочую лошадку. В тот же день он попросил Джима объяснить, что все это значит.
– Понимаешь, – мрачно сказал Джим, – среди этого сброда нет никого, кто знал бы настоящую цену моей лошади! А ежели кто и подозревает, так не смеет сказать! Кому охота, чтоб выплыло наружу, что у судьи есть мексиканский конь, который уже двоих угробил у старого хозяина и еще одного угробит как пить дать, прежде чем от него избавятся! Да всего за неделю перед тем, как вас нашли, эта лошадь унесла меня из лагеря! А потом как взовьется на дыбы да как сбросит меня, хорошо я удержал ногу в стремени – вот таким манером. Так и волокла меня мили две башкой вниз, знай только успевай отталкиваться от скал руками – вот так!
– Почему же вы не высвободили ногу и не отпустили лошадь? – спросил Кларенс, у которого перехватило дыхание.
– С тебя такое могло бы статься, – ответил Джим с глубочайшим презрением, – но я – ни в жизнь! Я просто дождался, покуда мы не доскакали до высокой крутой горы, и когда лошадь понеслась вниз, она вроде бы оказалась подо мной, я просто извернулся вот так и снова вскочил к ней на спину.
И хотя Джим очень живо показал, как все это было, опустив руки до земли и описав ими дугу, все же это было выше понимания Кларенса, и он робко спросил о менее сложной подробности:
– А почему лошадь понесла, мистер Хукер?
– Краснокожих почуяла! – сказал Джим, небрежно пуская из угла рта струю табачного сока – он один умел делать это с таким шиком. – Твоих небось краснокожих.
– Но вы же сами сказали, – нерешительно возразил Кларенс, – что это было за неделю… и…
– Этот мексиканский скакун может чуять индейцев за пятьдесят и даже за сто миль, – сказал Джим презрительно, с расстановкой, – и если б судья Пейтон послушал моего совета да не боялся бы, что обнаружится, каких он держит коней, он задал бы индейцам перцу, они и не успели бы вас пальцем тронуть. Да только, – добавил он с мрачным унынием, – у этой мелюзги нет ни духу, ни смелости, ни черта, да и откуда взяться, раз тут женщины и дети да еще всякое барахло для женщин и детей. И если б не кой-какие обстоятельства, я бы их всех, сволочей, перерезал, – добавил он таинственно.
Кларенс, на которого эта таинственность произвела сильное впечатление, в этот миг пропустил мимо ушей его презрительный намек по адресу мистера Пейтона, а также те слова, которые недвусмысленно относились к Сюзи и к нему самому, и торопливо спросил:
– Какие обстоятельства?
Джим, словно забыв в приливе новых чувств о присутствии