сильно к ней расположенным. Прежде всего, я оказал ей большую услугу, а ведь вам известно, что привязываешься к друзьям гораздо более в силу оказываемых им услуг, нежели в силу тех, которые от них получаешь. Кроме того, она казалась мне очень хорошего характера, потому что даже та шутка, которую она задумала проделать с крокодилом, выказывает жизнерадостность, а вам известно, господа, что радость, веселье, если только они искренни, нелицемерны, служат признаками доброго сердца и чистой совести.
Наконец, я был одинок, в чужой стране, в пяти тысячах лье от Сен-Мало, без друзей, без родных, без семьи. Мне казалось, что общество подруги, обязанной мне сохранением своей жизни, хотя у этой подруги были и четыре ноги, страшные когти и ужасные зубы, все-таки лучше, чем полное одиночество.
Был ли я не прав? Нет, господа! Последствия доказали, что я был вполне прав.
Когда я подходил к ней, увидел, что она, не будучи в состоянии держаться на трех ногах, легла на спину и с видимым отчаянием поджидала моего нападения. Она испускала глухое рычание, свойственное ей, когда она приходит в ярость, скрежетала зубами, показывала мне когти и, по-видимому, готовилась растерзать меня или, по крайней мере, дорого продать свою жизнь.
Но я умею приручить самые свирепые существа. Приблизившись к ней медленно и самым спокойным видом, положив ружье поблизости от себя на песок, я наклонился над тигрицей и тихонько поглаживал ее голову, точно голову ребенка. Сначала она взглянула на меня искоса, точно вопрошая меня, но, убедившись, что намерения мои дружелюбные, легла на живот, тихонько лизнула мою руку и с грустным видом протянула мне пораненную лапу. В свою очередь я понял всю цену этого выражения доверия и тщательно осматрел ногу. Все кости были целы. Даже зубы крокодила впились не очень глубоко, вследствие того что Луизон сильно сжала его язык. Я ограничился тем. что, тщательно промыв рану, вынул из патронташа флакон с алкали, налил на рану несколько капель и затем подал Луизон знак следовать за мной. Из благодарности ли или из желания лечить рану она последовала за мной к телеге, где сопровождавшие меня малайцы чуть не умерли от страха, увидев ее. Они выскочили из телеги, отбежав в сторону, и ни за что в мире не соглашались подступить ближе.
На следующий день мы возвратились в Батавию, где Корнелиус ван Критенден был весьма изумлен, увидев меня сопровождаемым моей новой подругой, которой я тотчас дал имя Луизон. Она ходила за мной по улицам, точно молодая собака.
Через восемь дней после того я снялся с якоря, увозя с собою мою тигрицу, никогда со мною не разлучавшуюся. Однажды ночью вблизи острова Борнео она спасла мне жизнь. Мой бриг был застигнут полным штилем в трех лье от острова. Около полуночи, так как вся моя команда, состоявшая всего из двенадцати человек, уже спала, сотня пиратов внезапно проникла на палубу моего корабля, убив и бросив в воду стоявшего у руля сторожевого матроса. Это убийство произошло без малейшего шума и так быстро, что никто не мог броситься на защиту несчастного. Тотчас после того пираты