воскликнул Том Синглтон, поспешно вынимая из кармана часы. – Ба! Знаете ли, который час?
– Я думаю, что не рано. Когда мы были у утеса, тогда, я знаю, был полдень, а с тех пор прошло, должно быть, немало. Который час в самом деле?
– Ровно два часа утра.
– Как! Неужели же мы стояли у утеса вчера и проходили всю ночь, и завтра наступило так, что мы и сами не заметили?
– Да, так и случилось, Фред. Мы запоздали, и капитан подает сигнал, чтобы мы скорее возвращались. Он сказал, что он не будет стрелять до тех пор, пока не заметит, что лед тронулся; поэтому мы должны прибавить теперь шагу, а то как бы корабль не ушел без нас; идем скорей.
Не прошли они еще и полмили, как полярный медведь показался из-за глыбы льда, за которой он только что позавтракал тюленем, и теперь медленно шел по направлению к морю, к ледяной горе, не более как в ста ярдах перед ними.
– Смотрите, смотрите, что за чудовище! – сказал Фред, взводя курки и выступая вперед. – Жаль, что у вас нет ружья, Том, вам нечего будет делать.
– Ничего, я буду действовать молотком. Смотрите только, не дайте промаха. Не стреляйте, пока не подойдете к нему.
Они погнались за ним, но скоро подошли к огромной трещине, футов в тридцать шириной и в милю длиной по обе стороны от них.
– Эх, проклятая трещина!
Это было действительно неприятно, и выражение уныния, появившееся на лице Фреда, когда он говорил это, показывало, что он говорил то, что думал; хотя, без всякого сомнения, это препятствие к дальнейшему преследованию зверя было для них величайшим счастьем, потому что нападать на полярного медведя с ружьем, заряженным мелкой дробью, и с геологическим молотком было бы таким же благоразумным и успешным делом, как одному человеку силиться удержать локомотив. Ни один из них не испытал еще необыкновенной силы этого белого царя ледовитых стран и его живучести, хотя оба они довольно легкомысленно решились броситься на него с тем оружием, какое им случилось иметь.
– Стреляйте в него отсюда, скорей! – кричал Синглтон.
Фред выстрелил; медведь остановился и оглянулся, как будто хотел сказать: «Вы мне что-то говорите, господа?» Потом, не ожидая ответа, он с достоинством пошел своей дорогой и скрылся между ледяными холмами.
Через час они сидели за завтраком в каюте «Дельфина», рассказывая о своих приключениях капитану и лейтенантам и помимо воли Мивинсу, который, занимаясь каким-то таинственным делом в своей маленькой кладовой, ухитрился так поместиться, что большая часть разговора в каюте доходила до его ушей, а оттуда переходила на форкастель. Хотя капитан и знал об этом, но он только улыбался про себя и не мешал Мивинсу слушать, когда разговор шел о каких-нибудь пустых предметах. Если же случалось, что речь шла о каких-нибудь важных делах, тогда дверь каюты затворялась; в подобном случае Мивинс обращался к Дэви Соммерсу, который, обладая чрезвычайно тонким слухом, был совершенно необходим для удобства жизни почтенного баталера.
Когда Фред и Том кончили