ерегов Страны мицтеков и сапотеков, ныне составляющих провинцию Оаяка. Часть этого же океана не только туземцами, но и географически называется Тегуантепекским морем. Там, вследствие еще весьма мало исследованных ветров, внезапно возникающие бури делают мореплавание трудным и опасным. Даже в летние месяцы Тихий океан отличается грозными капризами, и от них жестоко достается тем, кто доверяется его голубым волнам.
Мицтека и Сапотека представляют собой гористую местность, покрытую восхитительной растительностью, только за исключением северной части, где тянутся обширные степи. Колыбель цивилизации тропической Америки, эта страна изобилует древними развалинами, среди которых особое внимание обращают дворцы или гробницы Митла. Мицтека доставляет торговое золото, кошениль и индиго. Эта одна из самых здоровых местностей Мексики, и обитающие ее индейцы настолько же кротки, миролюбивы и промышленны, насколько жестоки и мстительны их другие соотечественники, являющиеся врагами всякой цивилизации.
Утром 10 ноября 1847 года хорошенькая шхуна, пользуясь благоприятным ветром, огибала узкую песчаную полосу, окаймляющую почти весь берег провинции Оаяка, и, по-видимому, плыла по направлению к устью реки Тегуантепек, отклоняющемуся на шестьдесят миль. Шхуна была на таком дальнем расстоянии от берега, что возможно было только различить темное очертание ее корпуса и белые паруса; однако о том, что маленькое судно отличалось превосходным ходом, можно было судить по тому, что оно очень быстро приближалось к скале, одиноко торчавшей среди моря и напоминавшей как бы чудовищную падаль, вокруг которой кружились морские чайки.
В это же самое время, в том же самом направлении, как и легкое судно, скакали у самого берега моря четыре всадника, вооруженные с ног до головы. На берегу, беспрестанно смачиваемому плескавшими волнами, почва была удобнее ногам лошадей, нежели пыльная почва степи, широко тянувшейся вдаль и терявшейся в туманном горизонте отдаленных гор на краю Гинеты.
Параллельное движение шхуны и индейцев было только случайное, в чем убеждало то, что всадники даже не смотрели на море и никакого внимания на шхуну не обращали. Путь, по которому они следовали, не был настолько ровен и гладок, чтобы возможно было предоставить полную свободу движению лошадей. Время от времени приходилось перескакивать или объезжать эти громадные кучи крупных раковин, встречаемых почти исключительно у берегов Тихого океана. Среди этих раковин чрезвычайно любят помещаться крабы.
Вдруг лошадь всадника, бывшего во главе отряда, зашаталась, бросилась в сторону, затем круто повернула к морю и грохнулась на мокрый песок у самого прибоя волн. Всадник, которого внезапная остановка лошади могла отбросить вперед, все-таки усидел. В тот момент, когда конь грохнулся на песок, сидевший на нем с изумительной ловкостью, на какую способен только самый опытный наездник цирка, одним прыжком твердо приземлился на ноги. Тотчас подойдя к своему неподвижно лежащему коню, по-видимому, уже бездыханному, он заботливо приподнял тому голову, но сейчас же опустил ее, так как по стеклянному виду глаз убедился, что его верный товарищ пал, задохнувшись от чересчур быстрой езды.
Товарищи всадника, сгоряча проскакавшие мимо в минуту падения коня, повернув обратно, поскакали к нему.
– Ты не ранен, Тейтли? – заботливо и со страхом в голосе спросил один из них.
– Нет, Хоцитл! По счастью, я вовремя заметил, что с моим Замбо происходит нечто странное, и тотчас высвободил ноги из стремян. Мой славный Замбо, – добавил погрустневшим тоном, – вчера он не хотел пить, и я почти предчувствовал, что это несчастье должно с ним приключиться.
Подъехали также и других два индейца; подойдя к коню, они приподнимали ему голову, осматривая его, но никаких сомнений и быть не могло: конь был мертв. Владелец досадливо и нетерпеливо прошелся по берегу, сердито рассекая воздух взмахами хлыста и поглядывая на море. Он приметил шхуну и задумчиво вглядывался в нее, быть может, из любопытства, а скорее просто потому, что хотелось скрыть огорчение, вызванное потерей коня.
Всадник был человеком в полном расцвете лет, мускулистый, статный, высокого роста. Так же, как и на его спутниках, на нем была куртка без рукавов и панталоны: как одно, так и другое из мягкой кожи, обыкновенно употребляемой индейцами bravos, то есть упорно нежелающими подчиняться игу цивилизации. Однако куртка мужчины, вместо того, чтобы быть надетой, как носят туземцы, прямо на тело, была надета на фланелевую рубашку голубого цвета: кокетство довольно необычное в диком индейце. Кроме того, ноги его были обуты в полусапожки, и войлочная шляпа до половины прикрывала черты его лица. Он снял шляпу, и вместо густых волос на голове, низкого лба, выдающихся заостренных скул и резко очерченных выступающих несколько вперед челюстей мицтеков, показалось овальное лицо, кожа на котором была не медного цвета, но сильно загоревшая. Лоб был высок, нос орлиный, глаза черные, а борода густая и тщательно расчесанная. Черты лица, поступь, движения, а также коротковато остриженные волосы и цвет кожи представляли собой весьма резкий контраст с его полуцивилизованным одеянием. Что касается облика и одежды его спутников, они, несомненно, доказывали их принадлежность к племени, внешние признаки которого