внимательно слушал его, прерывая время от времени то каким-нибудь вопросом, то замечанием.
– Я совсем забыл, дорогой мой Бержан. Я должен вам сделать небольшое замечание. В сегодняшних утренних газетах опять говорят о моем остроумии… Оказывается, я был очень остроумен на приеме третьего дня в городской думе… Что вы им там наговорили? Пожалуйста, не забывайте советов моего друга Вотье… Не надо об этом, – продолжал он, останавливая рукою Бержана, чтобы тот не отвечал. – Только не забудьте, что у меня совсем нет репутации светского человека… А что это за благотворительный базар, о котором вы не рассказали мне?
– Я только что хотел рассказать, – ответил Бержан. – Я только что оттуда. Вас очень благодарила госпожа Делагерс. Она сказала, что ее муж – председатель совета – сегодня уже не так страдает от астмы; госпожа В она просит вашей протекции для своего юного племянника… Он хочет идти по дипломатической дороге… Она напоминала вам об ордене, обещанном ее зятю… Она была очень интересна. Вы купили у нее, за сто франков, вот эту гравюру.
– Но ведь она ужасна, – сказал Меркер.
– А у госпожи Герлиз вы купили вот этот портсигар… Изменился ли голос Бержана, когда он говорил о госпоже
Герлиз, или Меркер, услышав ее имя, очень взволновался – только между ними пробежало что-то, какое-то мгновенное ощущение, непреодолимое, неуловимое, но оно с быстротой молнии осветило их взаимную враждебность.
– Госпожа Лаландель приехала очень поздно, – продолжал Бержан, – она поздравила вас, что вы зажали рот – собственное ее выражение – Фраппелю. Она была в публике… Вот, кажется, и все… Ах, забыл! По данному мне указанию, вы заявили разным лицам, что после открытия памятника в Оксере, вы уедете на несколько дней в окрестности Фонтенбло. Когда же ехать?
– Очень скоро. Это выходит как-то чрезмерно странно: не давать себе ни минуты отдыха. Над моей неистовой работой уже смеются. Но благодаря вам этот отдых, впрочем, довольно относительный, так как и за городом ко мне будут приставать не меньше, чем в Париже, мне даст здесь неделю полной свободы. Хотя это, пожалуй, и не совсем осторожно. Может случиться какая-нибудь неожиданность, или, если – это невероятно, но все-таки… если вы вдруг там заболеете…
– У меня прекрасное здоровье, – живо прервал его Бержан, – и всегда хватит сил уехать по железной дороге или в автомобиле, вернуться сюда и стать Бержаном. Точно так же я поступлю, если случится что-нибудь неожиданное, как это и бывало два или три раза. Мне будет это нисколько не труднее сделать в Фонтенбло, чем в Париже.
– Ну конечно. Все же признаюсь вам, что провести несколько дней на лоне природы, меня очень соблазняет, сам не знаю почему. И если бы у меня не было столько работы… Но это невозможно!
Меркер встал. Он вышел в соседнюю комнату, в несколько минут переоделся и стер краску с усов.
Бержан в это время принял тот облик, с которым только что расстался Меркер.
– До субботы, – сказал ему Меркер. –