накопит, что никаким душистым мылом не отмыть.
– Ты уж батенька Ефимий Андреевич слишком строг к себе. Тебе ли печалится о душе. Ты за свою жизнь столько полезных дел сделал.
– Это верно, но хочется на склоне лет совершить, что-то светлое, величественное. Я вот о чем подумал. Думаю, что в своих благородных замыслах найду с твоей стороны только поддержку.
– Говори уж, неспокойная душа, что опять задумал?
– Хочу собор новый построить. Большой, светлый, с куполами величественными, чтобы видно было этот храм издалека, а звон колокол был слышен по всему Иркутску.
– Да в Иркутске и так церквей множество.
– Все это конечно так, но разве верующему человеку может быть много храмов. Богоявленский собор один из посещаемых в городе. На хорошем месте расположен, вот люди к нему и тянутся. Река недалеко. Иркутск за последние годы прибавился значительно в население, но собор по вместимости уже мал стал. При большом скопление народа тяжело там находится, душно становится. По большим праздникам всех желающих не вмещает, поэтому я склоняюсь к тому, что уже возникла необходимость построить новый храм. Завтра же напишу архиепископу Иркутскому и Нерчинскому преосвященному Нилу, чтобы он удостоил меня честью принять от меня пожертвование.
Через несколько дней архиепископу Нилу было доставлено письмо, в котором писалось:
«Я имею на себе обет, данный господу Богу в дни испытаний моих, когда боролся с лишениями и опасностями…, обет сей много лет носимый в душе моей… в том состоит, чтобы собственными средствами без всякого стороннего вспомоиществования, но своеобразно с требованиями времени, воздвигнуть в Иркутске Кафедральнй Собор. Преисполненный чувствами, обращаться к Вашему Преосвещенству с покорнейшей просьбою. Примите в распоряжение в свое для издержек на построение Собора представляемый при сем капитал… Всего на сумму двести пятьдесят тысяч серебром. При этом я не ставлю каких-либо условий, а лишь скромно понадеялся, что смиренный задатель воскрешаем в памяти служителей алтаря Господня не изсякаемою благотворительностью своею, конечно, обрящет отраду, что имя его не забудется при жертвах и молениях, возносимых к богу. Написано сего года одна тысяча восемьсот сорок девятого года.»
Арихепископ Нил дал клятву купцу Кузнецову, что его воля будет в скором времени будет выполенена. Но оказалось, что не всегда большие деньги способствуют благим намерениям. При жизни Ефимия Андреевича храм так и не удалось начать строить.
За год до смерти у Кузнецова Ефимия Андреевича в присутствии нотариуса состоялся необычный разговор, со своим зятем Занадворовым Фавстом Петровичем. Он был женат на старшей племяннице золотопромышленника.
– Любезный зять, ты знаешь, что своих детей у меня никогда не было. Капитал у меня большой, ни для кого это ни секрет. Мне хотелось, чтобы моим наследством распоряжался человек умный и преданный интересам города Иркутска. Все