день выдался ясным, и Халлек сдался на уговоры супруги вскарабкаться к тропам Лабиринта. Земли Моханка были испещрены сложной сетью туристских троп: от самых обыкновенных до очень трудных. Лабиринт считался «умеренным», и во время медового месяца они с Хейди дважды совершили восхождение. Он помнил, какое удовольствие доставляли ему эти прогулки, – карабкался по кручам, а следом за ним – Хейди, смеющаяся, требующая, чтобы он поторапливался, увалень этакий. Помнил, как протискивались через узкую расщелину. Он зловещим голосом бормотал своей молодой жене: «Ты чувствуешь, как трясется под ногами почва?» – это когда они протискивались в самую узкую часть. Было очень тесно, но она ухитрилась шлепнуть его по заднице.
Халлек признался самому себе (но никогда, никогда – Хейди), что теперь больше всего боялся этих узких щелей. Во времена медового месяца он был стройным парнем, крепким, благодаря работе на лесоповале в западном Массачусетсе. Теперь он стал на шестнадцать лет старше и на много фунтов тяжелее. Весельчак доктор Хаустон обрадовал его сообщением, во он вступил в возраст пороков сердца. Мысль об инфаркте на полпути в горы была тревожащей, хотя не слишком. Гораздо актуальное опасность застрять в одной из тех узких каменных глоток, через которые вились тропы к вершине. По-крайней мере через четыре таких пассажа придется с трудом протискиваться.
Ужасно не хотелось застрять в одном из таких мест.
Или еще такой вариант: бедняга Билли Халлек застревает в расщелине и тут же получает инфаркт. Два удовольствия сразу!
В конце концов он согласился попробовать, при условии, что она одна доберется до вершины, если он вдруг окажется не в форме, чтобы продолжать восхождение. И еще одно условие: сначала они зайдут на «Нью-Плац» и купят там ему мокасины «сникерс». Хейди приняла оба условия с готовностью.
В городе Халлек обнаружил, что «сникерс» успели уступить место иной продукции, и никто больше даже не помнит, что это такое. Он купил пару зелено-серебристых спортивных туфель с цепкими подошвами для восхождений в горы и с большим удовольствием примерил удобную обновку. Тут же припомнил, что не носил матерчатых туфель пять… нет, шесть лет. И вот нынче снова надел такие.
Хейди восторгалась ими и говорила, что он точно выглядел потерявшим лишний вес. У выхода из обувного магазина стояли весы-автомат с рекламой ТВОЙ ВЕС – ТВОЯ СУДЬБА. Халлек видел такую рекламу в последний раз, когда был еще мальчишкой.
– А ну, прыгай, герой! – сказала Хейди. – Вот монетка.
Халлек почему-то не сразу встал на весы, испытывая смутное беспокойство.
– Давай скорей! Хочу посмотреть, сколько ты сбросил.
– Хейди, ты же знаешь, что эти уличные весы врут.
– Ну и пускай! Давай, Билли, смелей!
Он нехотя передал ей сумку и встал на весы. Она бросила монетку. Монетка звякнула, и на панель автоматически выдвинулись две серебристые металлические пластинки. Над той, что повыше, был