владел тем местом, где так долго пребывал в ореоле славы. Поистине, это был бы опасный поступок.
– Так и прикажете доложить полковнику Эверарду, что вы не можете помочь ему в этом деле? – спросил Уайлдрейк.
– По сути дела – не могу, но если бы он согласился на некоторые условия, ответ мог бы быть иным, – сказал Кромвель. – Вижу, ты не в силах понять мои намерения, поэтому я тебе их частично объясню. Но имей в виду – если язык твой выдаст мой план и выболтает больше того, что я велю тебе передать твоему господину, клянусь всей кровью, пролитой за это страшное время, ты умрешь мучительной смертью.
– Будьте спокойны, сэр, – сказал Уайлдрейк. Его смелый и беспечный нрав был укрощен и подавлен, как сокол в присутствии орла.
– Тогда слушай, – сказал Кромвель, – и не пропусти ни слова. Ты знаешь молодого Ли, по имени Альберт, такого же изменника, как и отец, того самого, кто вместе с наследником участвовал в сражении под Вустером, – благодарю Бога за дарованную нам победу.
– Знаю, что есть такой молодой человек, Альберт Ли, – ответил Уайлдрейк.
– А не известно ли тебе… я спрашиваю не потому, что хочу совать нос в секреты достойного полковника, а единственно затем, чтобы хорошенько все выяснить и знать, как лучше ему помочь… Не известно ли тебе, что твой господин, Маркем Эверард, влюблен в сестру этого самого мятежника, в дочь королевского лесничего по имени сэр Генри Ли?
– Обо всем этом я слышал, – ответил Уайлдрейк, – да и не буду отрицать, что верю молве.
– Ну, тогда слушай дальше. Когда наследник Карл Стюарт бежал с поля боя под Вустером, спасаясь от упорного преследования, и вынужден был отделиться от своих сторонников, я знаю из достоверных источников, что Альберт Ли был одним из последних, если не самым последним, кто оставался при нем.
– Это чертовски на него похоже! – вскричал роялист, не выбирая выражений и забыв, перед кем стоит. – Клянусь своей шпагой, он достойный сын своего отца!
– Ага! Клянешься, – угрожающе сказал генерал, – вот как ты исправился!
– С вашего позволения, я никогда не клянусь, – ответил Уайлдрейк, опомнившись, – разве только когда при мне заговорят об изменниках и роялистах, вот тут-то старые привычки и возвращаются, и я бранюсь, как кавалерист из войск Горинга{115}.
– Стыдись, – сказал генерал, – какая тебе польза заставлять других слушать твои непотребные богохульства? Да и тебе самому это впрок не пойдет.
«Можно, конечно, грешить и повыгоднее, чем браниться и богохульствовать», – чуть было не сорвалось с уст роялиста, но вместо этого он выразил сожаление о том, что досадил генералу.
Разговор принял наиболее интересный для Уайлдрейка оборот; он решил не терять возможности завладеть тайной, уже готовой слететь с уст Кромвеля, но достичь этого можно было, только держа замок на собственных устах.
– Что за здание Вудсток? – отрывисто спросил генерал.
– Старинная постройка, – отвечал Уайлдрейк. –