в путь и Углов. Настроение его изменилось после свидания с его спутником: неожиданное путешествие стало представляться ему в ином свете, чем прежде, – важнее, опаснее и несравненно интереснее. Он объявил своим людям, что, кроме Левошки, никто сопровождать его не будет, и приказал в своем присутствии уложить в сундуки вещи поценнее, чтобы снести их в подвал. Владимир Борисович сделал все необходимые распоряжения относительно того, как должны были поступать оставляемые им в доме люди во время его отсутствия, несколько раз повторив, чтобы во всех затруднительных случаях обращаться к дяде, сенатору Таратину. После этого, строго присмотрев за тем, чтобы Левошка ничего лишнего с собой не взял, он два раза приказывал ему развязывать мешок и выкидывать то, что казалось ему лишним, Владимир Борисович решил последовать примеру своего спутника и употребить оставшееся у него время на отдых. С этою целью он прилег не раздеваясь на диван в кабинете. Но напрасно старался он заснуть – ему это не удавалось: взволнованные нервы не успокаивались, и представления, одно другого заманчивее, ни на минуту не переставали волновать его воспаленный сильными ощущениями мозг.
Выдался денек, нечего сказать! В год не узнаешь и не перечувствуешь того, что ему довелось испытать сегодня. Что из всего этого произойдет – одному Господу Богу известно, и лучше не загадывать: все равно ни до чего не додумаешься и только понапрасну измучаешься.
Но это мудрое решение было легче принять, чем исполнить. Углов по временам срывался со своего ложа и, ероша себе волосы, бегал взад и вперед по комнате.
Между тем время, хотя и томительно медленно, шло, и потемневшее было на несколько минут небо стало светлеть. На колокольне соседней церкви пробило три, и по улице загромыхал экипаж, все ближе и ближе, пока не остановился у ворот дома.
«Наверно, Борисовский приехал, – подумал Углов, поспешно приводя в порядок свое платье и направляясь к двери в зал. – Он хотел пуститься в путь позже, но, вероятно, какое-нибудь неожиданное обстоятельство заставило его изменить свое намерение», – мелькало у него в уме, в то время как люди его бежали отворять ворота и экипаж въезжал на двор.
Вслед за тем в прихожей раздались поспешные шаги и, к великому изумлению Владимира Борисовича, перед ним очутился князь Барский.
– Я за вами… едемте скорее, – торопливо проговорил он, хватая хозяина за руку и увлекая к крыльцу. – Шляпу и плащ барину! Живее! – повелительно обратился он на ходу к растерявшимся не менее барина слугам.
Левошка кинулся со всех ног исполнять приказание, а озадаченный Углов запротестовал только в прихожей.
– Вы с ума сошли! Я не могу отлучаться из дома, за мною сейчас приедут. Оставьте меня! – бессвязно и прерывающимся от волнения голосом заговорил он, тщетно пытаясь высвободиться из крепко державших его рук, в то время как Левошка, бессмысленно повинуясь повелению нежданного посетителя, накидывал на барина плащ и нахлобучивал ему на голову шляпу.
– Послушайте, дело идет о спасении женщины…