пора разговоров и мечтаний, теперь у Фернандо есть точная карта, подтвержденная другими источниками. Фалейра измерил протяженность Южного моря с площадью скрытых американским континентом неоткрытых земель. Дни ожиданий, бесцельно потерянные, вычеркнутые из жизни, усугубляют сомнения и раздражение. Магеллан убеждается, что монарх не хочет отправить его в экспедицию, повысить пенсию, дать следующий придворный чин.
Фернандо не останется на предпоследней ступеньке дворцовой иерархии. В любом порту он получит жалованье, равное унизительной пенсии. Капитан владеет тайной, попытается рискнуть жизнью, ибо для моряка нет ничего дороже звания адмирала и собственного имени на карте. Если Мануэл отказывается от услуг Магеллана, это не значит, будто молодой офицер не нужен соседям. Веспуччи и Кабото выбирали хозяев, почему бы Магеллану после тринадцатилетней службы не сменить сюзерена? Пора бросить пустые надежды, уехать в Севилью. Трудно решиться на это? Ничуть!
Рыцарская этика требовала добросовестного служения сеньору, вплоть до полного подавления собственных интересов во имя данного слова, о чем свидетельствуют баллады испанского и португальского эпосов времен борьбы с маврами. В ответ господин был обязан защищать интересы вассала. Если сеньор злоупотреблял своим положением, не выполнял обещаний, рыцарь имел право найти нового хозяина, хотя бы даже заклятого врага прежнего. С точки зрения рыцарской морали, Мануэл оказался плохим господином, бросившим вассала в трудную минуту, в период ранения, дал оскорбительную для офицера пенсию в размере жалования дворцового лакея. Король не пожелал возвысить Магеллана над молодыми придворными, воздать по заслугам. Следовательно, Мануэл порвал соглашение, сделал капитана свободным.
В душе человека понятие родины связано с домом и членами семьи. Фернандо не имел ни того, ни другого, ему нечего было терять. В рыцарском кодексе отсутствовало понятие родины. Идеология республиканского Рима умерла полторы тысячи лет назад, а просветители появятся через двести лет. О долге гражданина вспомнило итальянское Возрождение, но для него родина заключалась в пределах городских стен. Магеллан не переживал душевной драмы, связанной с переменой гражданства, и не был в глазах современников предателем или дезертиром. Это напишут историки XX столетия, наделившие рыцаря чувствами и представлениями человека конца второго тысячелетия.
В одно прекрасное солнечное утро или в дождливый вечер начала осени, вернувшийся из канцелярии после очередного отказа в просьбе свидания с королем, Магеллан решил последовать советам друзей, уехать в Испанию.
Биографы говорят, будто Фернандо получил на это позволение в прошлом году во время встречи с королем, но не могут объяснить, почему Мануэл позволил ему пользоваться секретным архивом и добросовестно выплачивал пособие. Ответ простой: не было разрешения, и не могло быть подобного разговора, иначе бы капитан лишился покровительства.
Начались