хотела бы их прочесть. Интересно, должно быть, – сказала Молли.
– Ну, мы сделали свою работу на отлично.
Я попытался пошутить, но был удивлен, когда Молли разразилась звонким смехом так, словно я и впрямь сказал что-то забавное. Я видел, что несколько человек возле нас оглянулись на нее. Смех был неудержимым, неприлично громким, какой обычно свойствен подростку.
Молли немного повернулась на своем месте и, взглянув мне в лицо, спросила:
– Что вдохновило тебя на написание тех статей?
– Все началось с нескольких снимков Брэда. Там изображены были дети, играющие на руинах Фаллуджи, в то время когда вокруг идет война. Брэд тогда думал о своем сыне, который остался дома. Иногда так бывает – ты ведешь две жизни. Одна жизнь проживается на адреналине, ты живешь, как на поле боя. Другая – вполне обыденная, «что-то купить да постирать», как говорится. Этой жизнью человек живет дома. В случае с Брэдом и этими иракскими детьми ты наблюдаешь между этими двумя жизнями хрупкую связь, которая только подчеркивает чудовищную между ними разницу. Получились по-настоящему хорошие статьи, так как нам удалось достучаться до читателя.
– Я только что поняла, что именно хочу делать в жизни, – вдруг заявила Молли.
– Если ты о военной журналистике, то Лейт, уверен, обязательно после этого выследит меня и убьет.
– Нет, – она вновь рассмеялась. – Я предпочитаю в своих зарубежных поездках останавливаться в мирных странах в пятизвездочных отелях. Спасибо, но нет, Лео, такого мне не нужно. Меня очень впечатлило то, как ты рассказываешь о том, чем занимаешься. Чувствуется, что тебе это по-настоящему по душе. Именно так люди говорят о своих любимых и о детях. Я прочувствовала в твоих словах гордость, любовь и получила от этого настоящий драйв.
– Я бы не смог прекратить этим заниматься, даже если бы захотел, – согласился я. – Это не просто работа, это мое призвание.
– Да, конечно! – воскликнула Молли с таким энтузиазмом, что головы окружающих в очередной раз повернулись в нашу сторону.
Хотелось бы мне знать, что они думают, видя меня, сидящего рядом с ней. Мы сидим довольно близко друг от друга за столиком с видом на воду, разговариваем, пьем, глядим друг на друга. Бар – из модных. Могут ли окружающие подумать, что мы – на свидании? Такое предположение мне очень понравилась. Молодой мужчина в костюме, сидевший за столиком позади Молли, развернулся, когда она воскликнула. Взгляд его задержался на Молли. Я смотрел на мужчину до тех пор, пока не поймал его взгляд. При этом мой взгляд стал жестким – и молодой человек отвернулся.
Я не имел никаких прав на Молли, но даже в этом случае он не смел пялиться на нее, пока я сижу рядом с ней.
– Именно этого мне не хватает, – продолжала болтать Молли, явно не имея понятия о борьбе в гляделки, происходящей у нее за спиной. – Мне нужно призвание. Что заставило тебя понять, что ты хочешь стать журналистом?
Наклонив голову в сторону, она посмотрела на меня. А я смотрел на нее, чувствуя, как утопаю в глубине