невооруженным взглядом. Если бы не заложенные грохотом уши, Курт наверняка расслышал бы яростный вой – это воздух пел в полости трубы. (Так, должно быть, тысячи лет назад легендарный Буревестник подвывал красноглазому Эльрику.)
Тусовщики разлетались под мощными ударами. Бандит орудовал грубым, непрактичным орудием со знанием дела и с очевидным удовольствием. Единственный его удар мог запросто размозжить хлипкий череп, содержимое которого размякло от праздных мыслей, наркотиков и никчемной музыки. Но Череп, судя по всему, не переменил первоначального решения насчет лишних жертв. Обрезок трубы обнаруживал поразительное милосердие, несвойственное бездушной стали.
Телохранители усердствовали на своих участках, предпочитая не путаться у шефа под ногами. Расчищать Черепу дорогу, мягко говоря, было делом неблагодарным. Бандиту происходящее приходилось по душе, и служебную рьяность охраны он мог попросту не оценить. Глава Ордена очень не любил оказываться в глупом положении. А таковое бы непременно сложилось, окажись Череп один на один со своей дубиной посреди очищенного от тусовщиков круга… Помимо того, телохранители, похоже, и сами опасались подвернуться боссу под горячую руку.
Что же касалось «личного охранника» (+ надбавка за «штатного киллера»), то действия Страйкера сводились к следующему: полуоглохший, он стоял в стороне, и с распахнутой пастью созерцал происходящее. Он находился не в своей тарелке.
И не в соседской.
Приучить Волка к подобному оказалась бессильна даже Яма, наполненная телами гладиаторов. Тот Хаос, что простирался вокруг, не давал пояснений. Исступленная жестокость, стерильная ярость… «Черепа» издевались над толпой, и, несомненно, получали наслаждение. Но какой в том смысл, – недоумевал Курт, – если не убьешь?..
Ответ, вероятно, знали четвероногие предки. Зверь убивает ради еды, или во имя выживания, не получая никакого удовольствия. А посему садизм убийцам не к лицу.
Несмотря на смятение, охватившее Страйкера, какая-то часть его сознания оставалась напряженной и сосредоточенной. Волк ни на мгновение не выпускал Черепа из обзора. Бандит, увлекшись, погрузился в толпу. Обрезок трубы парил над головами. Курт встревожился. Не хватало еще, чтобы бритоголового выродка опрокинула наземь очередная волна паникеров. Достаточно одного, не особо прицельного, попадания каблуком-шпилькой… В такой массе это более чем вероятно. /Учитывая то, что девушки вырядились так, точно посещение «Лавины» – второе по важности событие (после свадьбы, разумеется) в жизни./ Череп, при самом благоприятном исходе, лишится глаза. Ну а девушка сломает или шпильку, или лодыжку.
Волк вытянул шею…
Обогнув колонну, на вершине которой громоздились лазерные установки (разноцветные лучи тщетно скоблили потолок, пытаясь найти рухнувший шар), к выходу мчалась группка из пятнадцати-двадцати безволосых. Молодые люди – распахнутые от ужаса рты, выпученные глаза, раздувающиеся ноздри. Остро повеяло спиртным (вп�