но матросы не поняли, а когда он попытался сбежать, направили струю ему вслед.
– Отставить! – завопил Хорнблауэр, окоченевший и почти захлебнувшийся. Безжалостная струя наконец иссякла.
Браун закутал его в большое полотенце и растер пошедшую мурашками кожу. Хорнблауэр тем временем приплясывал и дрожал.
– Я бы в неделю не согрелся, если бы попробовал такое, сэр, – заметил Фримен, с любопытством наблюдавший за представлением.
– Да, – ответил Хорнблауэр, пресекая разговор.
Он оделся в каюте при закрытом окне, чувствуя, как по телу растекается блаженное тепло, затем жадно выпил принесенный Брауном обжигающий кофе. Его переполняла приятная, неожиданная бодрость. Он легко взбежал по трапу обратно на палубу. Уже почти рассвело; можно было различить захваченный индиец, который лежал в дрейфе под ветром от брига на расстоянии в половину пушечного выстрела.
– Приказы, сэр Горацио? – спросил Фримен, козыряя.
Хорнблауэр огляделся, выгадывая время. Он преступно позабыл о делах; он не вспоминал о долге с самого пробуждения, а вернее, с тех пор, как вчера повалился на койку. Надо сейчас же отправить приз в Англию, но в таком случае с ним надо отослать письменный рапорт… При одной мысли о рапорте ему сделалось тошно.
– Пленные, сэр, – напомнил Фримен.
Черт, он позабыл о пленных. Их нужно допросить, записать, что они скажут. Хорнблауэр одновременно чувствовал бодрость и глубочайшую лень – необычное сочетание.
– Им наверняка есть что рассказать, – неумолимо продолжал Фримен. – Лоцман немного понимает по-английски, и мы вчера пригласили его в кают-компанию. Он говорит, Бони получил очередную взбучку. Под городом, который называется Лейпциг или что-то в таком роде. Лоцман говорит, русские через неделю перейдут Рейн. Бони уже в Париже. Может быть, это конец войны.
Они переглянулись; уже целый год мир ждал окончания войны, и много надежд расцвело и увяло за это время. Но русские на Рейне! Английское вторжение с юга не сокрушило империю – что ж, может быть, ее сокрушит этот новый натиск. Впрочем, многие – и Хорнблауэр в том числе – предрекали, что первое же крупное поражение Бонапарта на суше положит конец и его славе непобедимого полководца, и его правлению. Не исключено, что нынешние пророчества так же ошибочны.
– Вижу парус! – крикнул дозорный с мачты и тут же: – Это «Молния», сэр!
Бриг бунтовщиков был там же, где вчера; разошедшийся туман на миг явил его взглядам и тут же сомкнулся вновь. Затем налетел порыв ветра и унес туман окончательно. Хорнблауэр принял решение, которое так долго откладывал:
– Корабль к бою, мистер Фримен, будьте любезны. Мы их вытащим из норы.
Разумеется, другого пути не оставалось. В первый же час после захвата вест-индийца из Гавра во все окрестные французские порты поскакали гонцы: сообщить, что британский бриг с белым крестом на марселе ведет двойную игру. До этой стороны эстуария новость добралась примерно к полуночи: гонец мог переправиться