убитых ими врагов. Скальп состоит не из одних волос, но из волос с кожей, которую жестокий воин сдирает с головы, предварительно сделав ножом круговой надрез через затылок и лоб.
Эти мрачные трофеи, все более редкие, находят себе покупателей и продаются по сто, двести, триста долларов и больше.
Итак, Желтая Птица, имевший постоянный сбыт подобного товара, скальпировал всех, кто ему попадался под руку.
Усердные преследования со стороны полиции и племени настоящих сиу заставили его отказаться от прибыльного занятия. Желтая Птица сделался ковбоем и поселился возле Нью-Ойл-Сити.
Его соучастник некогда был адвокатом, который из-за разногласий с законом сначала попал в тюрьму, а затем в прерии Запада.
Прозвище Дик-Бэби он получил благодаря своему розовому, пухлому, как у ребенка, лицу, никогда не загоравшему под жгучим солнцем прерии.
Изворотливый пьяница, жестокий, но несколько трусливый, он обладал никогда не иссякающим красноречием.
Похищение миссис Клавдии и проект получения за нее выкупа у серебряного короля были идеей Желтой Птицы; подобрать же с полдюжины помощников не составляло труда. Затем Желтая Птица и Дик-Бэби отправились к миссис Клавдии. Она приняла их, не раздумывая поверив на слово, что они явились от имени ковбоев для переговоров с администрацией. Когда они вошли, Дик-Бэби начал какую-то вступительную фразу, а Желтая Птица, подойдя тем временем сзади, накинул миссис Клавдии на рот платок.
Дик-Бэби связал ей руки, извиняясь за вольность, которую себе позволяет.
Когда обезумевшая более от гнева, чем от страха, молодая женщина уже не могла ни пошевелиться, ни крикнуть, оба негодяя принялись грабить драгоценные вещи и серебро.
Однако они оказались настолько внимательными, – чего уж никак нельзя было ожидать от таких людей, – что уложили ей в чемодан немного белья и туалетных безделушек, о существовании которых, вероятно, и не подозревали.
Затем Желтая Птица объявил грубо:
– Марш!
Его товарищи между тем заложили в шарабан лучшую из лошадей.
Желтая Птица поднял, как ребенка, миссис Клавдию, вынес ее во двор и усадил в экипаж.
Он взял вожжи и намеревался дать знак к отъезду, как вдруг заметил, что Дика-Бэби нет.
– Проклятие! – пробормотал он. – Чего он задерживается, каналья?
Отсутствие бандита скоро объяснилось. Густые клубы дыма уже просачивались из окон, и почти в то же мгновение со всех сторон вырвалось пламя.
Дик-Бэби прибежал, крича:
– Вот так фейерверк в честь нашего отъезда!
– Ты поджег?
– Везде!
– Well[12]!
Он прыгнул в седло в тот момент, когда лошади, напуганные первым светом пожара, начали проявлять беспокойство. Поезд, с шарабаном во главе, во всю прыть вылетел из ворот на улицу, толкая и давя попадавшихся на дороге, и, провожаемый яростными криками, понесся в прерию, между тем как зарево разгоралось все ярче и ярче