на гладкий каменный пол, вознеся благодарственную молитву сонму вампирских богов.[5]
Согбенная фигура поднялась на ноги. Поглядев на «уполномоченного», Доктринус вяло кивнул.
Его личное дело могло бы содержать:
«Доктринус, вампир, член Клана Гирудо с 1723 года.
Род занятий – см. Доступ для Магистров и прочих уполномоченных лиц.
Личностные ориентиры – скрытность, трудолюбие, компетентность, процветание Клана.
Характер – скверный.
Не женат».
Он был тем же типом. Тощий, с жилистыми руками, напоминающими цепкие паучьи лапки, и длинным острым носом, на котором постоянно болтались круглые очки с толстыми линзами (ходил слух, что нужды в оптике Доктринус не испытывал, и носил ее исключительно для стиля). Род деятельности вампира оставлял обширное пространство для домыслов. По официальной версии его должность именовалась как «смотритель Цитадели», но на деле все обстояло намного сложнее. Доктринус занимался всем, что, по мнению Великого Магистра, относилось к «высоким технологиям» (перечень был довольно широк – начиная алхимией, и заканчивая «этими странными штуковинами, способными считать быстрее, чем миллион людей, вооруженных канцелярскими счетами»). В определенной мере он отвечал за безопасность, вот только определить эту меру еще никому не удалось.
Согласно популярным домыслам, Доктринус единолично представлял в Цитадели «секретный отдел», что во все времена занимался одним и тем же: сбор информации, аналитическая работа, проверка кадров, и все в таком роде. В свете этого Лео ничуть не удивился, узнав, что именно Доктринус «ожидает на месте преступления». Не удивился он и тому, что расследованием займется не «секретный отдел», а он, последний из живущих Краулеров. Собственно, этому не удивился бы никто, кто когда-либо удостаивался чести лицезреть Доктринуса воочию – уж очень… странная была картина.
– Привет. – Альбинос пожал костлявую, слегка влажную руку. – Ну, и в чем дело?..
Доктринус пожал плечами. Мол, попробуй догадайся.
Леонард огляделся. Источником света служил гибрид, непостижимо соединивший, по замыслу китайских конструкторов, радиоприемник, кассетник, и, собственно лампу. Штуковина казалась совершенно неуместной в Зале, точно обрывок странного сна. На пол и колонны ложился мертвенный свет.
Ложился он и на древний алтарь, покрытый вязью иероглифов, пристальное изучение коих вызывало рвотные позывы, а также твердую убежденность в том, что наверху начался грандиозный праздник. Свет забирался выше, по мере того, как по каменной поверхности, словно на зловещий, святотатственный Эверест, поднимался взгляд Краулера. А там, на вершине, обнаружилось нечто, чему, несомненно, там самое место. Это было так ПРАВИЛЬНО…
…Что сперва вампир не придал значения увиденному. Он наблюдал это долгие годы, и образ въелся в память так крепко, что вытравить его оттуда не представлялось возможным. Разум навсегда