Андио и засмеялся от радости. – Или дочь?
– Это твой сын, – вздохнула повитуха. – И он родился мертвым…
Нет! Только не это! Итсуль столько раз теряла детей! Столько страдала! Говорила: «Я не могу дать тебе наследника, даже дочь не могу… Лучше откажись от меня». Но разве мог он от нее отказаться? Ни за что, никогда!
Итсуль впервые смогла выносить ребенка до последнего месяца… Сияла от счастья, с гордостью поглаживала живот! Ей не пережить очередной потери…
– Она уже знает? – упавшим голосом спросил Андио, и все внутри сжалось в сплошной болезненный комок.
– Еще нет – чувств лишилась.
– Но с ней самой все хорошо?!
– Да-да. Роды были несложные, но пуповина обмоталась вокруг горлышка, – повитуха снова повздыхала. – Еще там, во чреве…
Андио выхватил у нее мертвого сына и велел:
– Стой здесь, ясно? Ни с места!
– Как господин скажет…
Он ринулся по коридору, а по пути, предварительно оглянувшись, засунул бездыханное тельце в одну из бочек, в которых хранили скисшее молоко. Перед дверью, ведущей к кормилице, отдышался и неторопливым шагом вошел внутрь.
– Спасибо, что позаботилась. А теперь давай его сюда. Один из воинов хочет сына.
Женщина без слов отдала младенца, и Андио бросился обратно.
– Вот! – выдохнул он, подлетев к повитухе. – Скажешь Итсуль, что это ее сын. А про мертвого молчи, поняла?
– Хорошо… – протянула повитуха. – Но мои слова и мое молчание будут кое-чего стоить… – она сощурила глаза и уставилась на него в ожидании.
Да как она смеет, эта никчемная, чего-то требовать, на что-то намекать?! Она даже не сумела спасти его ребенка!
Андио почти не думал: положил младенца позади себя, а повитуху прижал к стене и сомкнул пальцы на ее горле: душил, пока женщина не захрипела и не обмякла. Лишь тогда он опустил руки – тело с глухим шлепком рухнуло на пол, и одновременно закричал младенец. Андио поднял его, прижал к гуди и прошептал:
– Ну все, мальчик, не плачь, все хорошо. Теперь ты мой сын…
– Что ты натворил, сожри тебя глубины?!
Он вздрогнул и повернул голову: в начале коридора, сразу за поворотом, стоял отец.
– Она требовала плату за молчание… – пробормотал Андио. – А потом бы требовала еще и еще…
– Какое еще молчание?
– Ну… это мой найденыш, – он вытянул руки, показывая младенца.
– Вижу, не слепой. Тряпки грязные, твоего бы в такое не закутали.
– А моего нет… Уже нет. Он родился мертвым…
– Анди… – ахнул отец и приблизился, положил ладонь ему на затылок. – Мне жаль.
– Мне тоже. Теперь он, – Андио кивнул на ребенка, – мой сын. Иначе Итсуль не выдержит – тронется умом.
Нердри Каммейра пожевал губами, наморщил лоб, будто в раздумьях, и наконец сказал:
– Где же твой настоящий сын?
– Там… В бочке с кислым молоком, – сказав это, он едва сдержал слезы. А может, и не сдержал, потому