а я останусь с девчонками на всякий случай, их пока нельзя оставлять одних.
– Хорошо! Я, как только освобожусь, сразу приеду.
Он сел в машину, которая уже вывернула на дорогу, и они поехали, а сидевших в кустах Витька и Дыбу, которые слышали весь разговор, никто так и не заметил. Теперь они убедились, что нужный им мужчина был в доме, а сейчас его повезли в больницу.
Мы закрыли ворота и вернулись в дом, устроились на кухне и стали обсуждать прошедший день, потихоньку потягивая коньяк. Наступали сумерки, Миша задерживался, мы сидели, переживали, как там у них дела. Я решила выйти во двор, подышать свежим воздухом. Отошла от крыльца и пошла гулять по саду, но вдруг… услышала в кустах шорох. Не успела повернуться в ту сторону, откуда раздавался шелест травы, как меня схватили сзади и закрыли мне рот. Я стала отбиваться, но меня держали двое. Они меня схватили и потащили из сада, по пути я потеряла свою домашнюю туфельку, которую, когда-то мне подарила Светка. Меня вытащили из сада, загрузили в машину, где за рулём уже сидел третий, которого они называли Коляном и рванули с места, как будто за ними гнались.
Оказывается, после того, как все уехали, они продолжали сидеть в кустах, дожидаясь темноты. Им нужен был заложник. И неважно было кто из нас выйдет я или Светка. Мы выехали на трассу и поехали в сторону города. Ехали все молча. Когда стали подъезжать к городу, мне завязали глаза и куда везли дальше, я не могла сориентироваться. Мы долго крутились по городу, сначала я считала повороты начиная с того места, где мне завязали глаза, но потом сбилась со счета, потому что были повороты направо и налево и запомнить все повороты было нереально. Наконец-то машина остановилась. Мы шли по какому-то помещению, а потом меня завели в комнату и сняли повязку. При свете фонарика, который был у Коляна, я увидела маленькое окошечко с решёткой. Дыба принёс какое-то тряпьё, кинул в угол и сказал, что я здесь буду спать. Витёк стоял и смотрел на меня, я молчала, мне им сказать было нечего. Потом Витёк наконец-то заговорил:
– Ты почему не отдала мне этого мужика? Кто он тебе?
– Никто!
– И ты готова вот так рисковать своей жизнью за незнакомого тебе человека?
– Ты сам сказал за «человека»! А вы – нЕлюди и почему я должна вам его отдавать?
– А ты не боишься, что вот здесь, где тебя никто не услышит и не увидит мы, три мужика, можем сделать с тобой что захотим, можем даже порезать на ленточки и ради чего ты собираешься страдать? Ради незнакомого тебе мужика?
– Слушай, ты, урод!!! Тебе не понять!!! Вы только и можете убивать или резать на ленточки!!! Таким, как вы, незнакомо чувство сострадания и жалости!!! У вас же ничего святого нет! Вы ради наживы родную мать предадите, и ваша совесть даже не шевельнется, чтобы напомнить, что мать вас родила человеком, а вы кем стали? Да у вас руки по локоть в крови, о чем с вами можно говорить?
– Замолчи! – сказал Витёк сурово.
– Что, не нравится правда? Тебе её не говорят, боятся?
– Я сказал, замолчи и не зли меня, а крови на моих руках пока нет, ты ошиблась. Но, если ты будешь орать, то твоя кровь