а ныне – лакомый пейзажный кусок для фотографов, художников и кинематографистов всех жанров и направлений. Местные говорят, что на языке нама-дамара «намиб» – это место, где абсолютно ничего нет. Намиб может быть в кошельке, в желудке, в голове и так далее. Так что нам предстоит увидеть места, в которых, по уверениям аборигенов, и искать-то нечего. Вот разве что знаменитые дюны…
Кстати, с названием Sossusvlei – тоже не все просто. Гиды уверяют, что слово «vlei» в переводе с англо-африканского обозначает «лужа», «болото», «низина», «высохшее русло». Но вот Макс и его друзья считают по-другому. Они уверяют, что «vlei» на их языке – это просто «предел всего», «то, где все заканчивается». Например, так говорят о последней минуте жизни человека, или о такой глуши, где никто не сможет выжить.
Так что можете себе представить первую цель экспедиции: «то, где всё заканчивается в месте, где ничего нет». Отличная перспектива! Особенно классная, если присовокупить к ней еще одну точку на данном отрезке маршрута – Deadvlei – «Мёртвую долину»….
Пока же наши джипы натужно рычали на серпантине горного перевала, отделяющего Намиб от центральной части страны, не испытывая не малейшего страха перед грядущим.
Команда разделилась на три экипажа. В первой машине, прозванной романтичной женской половиной экспедиции «Маяком», ехали одесситы и наш проводник, наш местный «крокодил по прозвищу Данди» – Влад Петров.
Во второй – в «Бригантине» – находились Михаил, Петрович, Инна-старшая и Андрей Костянов. Это был литературно-кинематографический экипаж, в задачи которого входила фото– и видеосъемка всего, что представляет хоть малейший интерес для потенциальных зрителей и читателей. В окна джипа с трех сторон смотрели три разнокалиберных объектива, и только Михаил, по словам Андрея, предпочитал фиксировать происходящее «аналоговым способом» – не только фотографировать, но и вести обычный рукописный дневник.
– А то знаю я нашу подругу, – отшучивался Миша, – Инка потом в Москве может такого понаписать…. Пусть уж, на всякий случай, все будет задокументировано и запротоколировано.
– Вот уж, враки, – дула губы единственная женщина экипажа, – Названия и события я никогда не путаю. А эмоциональную окраску всему увиденному каждый может дать свою. Наши книжки, между прочим, так и называются – «документально-художественные повести»….
– Так я и не против. Но хотелось бы, чтобы документального в них было чуточку больше.
Третий экипаж, «Якорь», завершал процессию. Капитаном его был Константин Буренков, со смехом именующий себя королем бабьего царства, но ни за какие коврижки не отказавшийся бы от трогательной заботы своих спутниц – любимой супруги Надежды, а так же отважного дуэта мамы и дочери – Людмилы Прокиной и Валерии Гриншпун.
Итак, как уже было сказано выше, день неумолимо клонился к закату….
Труднее всего бывает точно представить, как будет в книге выглядеть рассказ о той или иной поездке. Вроде едешь, наблюдаешь за тем,