лгал – в надежде, что Элла поверит этой лжи, а спустя несколько лет Артур нарушит обещание и нападет на Эллу. Я знал это – но опровергать слова короля благоразумно не стал, ибо как тогда притворяться, будто сам я в них верю? Зато я напомнил Артуру о давней клятве, погребенной под камнем у дерева – далеко отсюда.
– Ты ведь клялся убить Эллу. Или клятва позабыта?
– Ныне мне дела нет до клятв, – холодно отрезал Артур и тут же, не сдержавшись, выкрикнул: – И что мне до них? Разве кто-то держит клятвы, данные мне?
– Я держу, господин.
– Тогда повинуйся мне, Дерфель, – коротко бросил он. – Поезжай к Элле.
Я уже понял, что именно этого Артур от меня и потребует. Отозвался я не сразу: постоял немного, наблюдая, как Исса выстраивает малолеток в довольно-таки шаткий щитовой строй. И наконец обернулся к Артуру.
– Я так понял, Элла пообещал казнить твоих послов?
Артур отвел глаза и долго смотрел на далекий зеленый холм.
– Старики говорят, зима грядет суровая, – промолвил он. – Мне нужен ответ Эллы до первого снега.
– Да, господин.
Он, верно, расслышал горькую ноту в моем голосе, потому что вновь оглянулся на меня:
– Элла не станет убивать родного сына.
– Будем уповать, что нет, господин, – кротко отозвался я.
– Ну так поезжай к нему, Дерфель, – повторил Артур. Очень может статься, он только что приговорил меня к смерти, – однако сожаления он не выказал. Он встал, отряхнул белый плащ от налипших травинок. – Если нам удастся весной одолеть Кердика, мы возродим Британию.
– Да, господин, – кивнул я.
Все у него просто: разобьем саксов, а там и Британию возродим. Я задумался: так оно всегда и бывает. Последний рывок, последний великий подвиг, а затем всенепременно – радость и ликование. Отчего-то так никогда не получалось; и все-таки ныне, в отчаянии цепляясь за наш последний шанс, я должен ехать к отцу.
Глава 2
Я – сакс. Саксонку Эрке, мою мать – она в ту пору была мною беременна, – Утер захватил и сделал своей рабыней; я родился вскорости после того. Меня отняли у матери совсем мальцом, но я успел выучить саксонский язык. Позже, гораздо позже, накануне Ланселотова мятежа, я отыскал свою мать и узнал, что отец мой – Элла.
Выходит, я чистокровный сакс и, кроме того, наполовину королевской крови, хотя, воспитанный среди бриттов, никакого родства с саксами я не ощущаю. Для меня, так же как и для Артура, и для любого свободнорожденного бритта, саксы – чума, занесенная к нам из-за Восточного моря.
Откуда они пришли, никому не ведомо. Саграмор – а уж он-то попутешествовал побольше всех Артуровых вождей, вместе взятых, – рассказывает, будто земля саксов – далекий, одетый туманом край болот и лесов, хотя сам признает, что в жизни там не бывал. Он просто знает: это где-то за морем, а саксы, дескать, уплывают оттуда, потому что британская земля – лучше. А еще я слыхал, будто родину саксов осаждают враги еще более странные, пришельцы с края света. Как бы там ни было, вот