А, все равно выпью! Крест тельной пропью – а выпью!
– Иди, иди, богохульник, – испуганно закрестился парень. – А то не ровен час…
Пошатавшись, мужичонка – тощий, растрепанный, с кудлатой сивенькой бороденкой – рванул на груди рубаху и, вытащив медный крестик, зажал его в кулаке.
– И выпью! Не у вас, так на горе, на Фишовице!
И пошел себе шатаясь, загорланил песни.
– Тьфу! – сплюнул вслед питуху парень.
Тут и Пронька вышел из полутьмы, узнал знакомца – еще бы не узнать, в паре с ним сколько раз с введенскими дрался. Мефодий то был, корчемный служка.
– Здрав будь, Мефодий.
– А, Проня! Здоров и ты. Зайдешь?
– Что за мужик-то?
– Да Егошка Окунь, питух стретиловский. Был мужик как мужик, а как жена с детишками от лихоманки сгорела, совсем ум потерял. Пить стал по-черному – все пропил: и избу, и челнок, и снасть рыбацкую. Посейчас на Стретилове у бабки Свекачихи кормится, там и живет. Думаю, сдохнет скоро.
– Да… – Прохор сокрушенно покивал головой. – Хуже нет, когда человек с горя пить начинает. Лучше б работал или молился.
– Вот и я тако ж мыслю. – Мефодий сжал губы. – Насмотрелся, прости Господи. Ну, заходи, усажу, где получше.
– У вас чего там, царева водка?
Мефодий расхохотался:
– Да ты что, родимый! На Руси уж два года, как хлебушек не родился, а ты говоришь – водка. Перевар с прошлогодних ягод – ядреный, с ног так и валит. Вообще-то, по дружбе, я бы его не советовал.
– М-да, – Пронька задумался. Случайная встреча с пропойцей сильно поколебала его желание выпить.
– Если хочешь чего хорошего выпить, иди на постоялый двор, у них мальвазея имеется, недешевая, правда.
– Недешевая? – Прохор шмыгнул носом. – Жаль. У меня всего-то «полпирога».
– Ну, на полчарки хватит. И то дело. Все лучше, чем наш перевар жрать.
Корчемный служка презрительно сплюнул. Сам он, как достоверно знал Прохор, не употреблял ни капли – берегся.
Простившись с приятелем, молотобоец потерянно побрел по Белозерской улице. И чем дальше шел, чем тоскливее становилось у него на душе. Ну одно к одному! Монаха ударил, теперь питух этот… А, ладно!
Миновав распахнутые ворота, Прохор вошел в гостевую комнату постоялого двора и, перекрестившись на висевшую в углу икону с изображением седобородого Николая Угодника, нос к носу столкнулся с Митькой Умником! То есть не нос к носу – глаза в глаза, так будет вернее.
Пронька улыбнулся, махнул рукой… Митька приложил палец к губам и отрицательно качнул головой. От кого-то хоронится? Ах, ну да…
Немного постояв в дверях, Прохор отмахнулся от подбежавшего служки и, словно раздумав, вышел. Встал, прислонившись спиною к стене, и стал ждать. Скрипнула дверь, и вырвавшийся из гостевой горницы тусклый свет сальных свечей тоненьким лучиком упал на черную землю. Мелькнула тень.
– Я здесь, Митрий.
– Вижу. Ну, здрав будь, друже! Рад встрече.
– Я тоже… Ты,