и подмывало, никакой возможности не было.
Впрочем, другие «грузчики» уже уселись за стол и вовсю угощались щедро накрытой трапезой. У Димы при виде того, как они с аппетитом поглощают приготовленные кушанья, засосало под ложечкой, и, хотя чувствовал себя неловко в компании этих прожжённых бродяг, постоянных обитателей той ночлежки, которые, возможно и украли его вещи и попользовались в отхожем месте его бесценными книгами как туалетной бумагой, он всё-таки присел к столу и с удовольствием, мало-помалу налегая всё основательнее, принялся за еду.
Наевшись, все разлеглись, где кто смог. Дима примостился на лежащем на полу белом длинноворсовом ковре, поскольку мест на диванах и даже на креслах ему не хватило, и едва коснулся его поверхности, как снова провалился в сон, который утром не дал досмотреть ему «бригадир» с мобильным телефоном и фонариком…
Вскоре, как ему показалось, он проснулся от того, что кто-то в потёмках бьёт его в пятку носком ботинка: в Москве в декабре, в самом деле, в четыре часа вечера уже хоть глаз выколи – темнота. Сначала даже не понял, где он, и кто это лупит его по ноге.
В квартире было темно, в отсветах с улицы, долетающих с земли даже на этот этаж копошились тени людей.
– Поднимайся, соня, пошли работать!
Вдруг загорелся свет, и Дима увидел Андрея, а рядом того парня, что был в ночлежке, внимательно осматривающего своих «работников»:
– Так, быстренько встали все, оделись, умылись! Через пять минут выезжаем!
Всё тот же «Икарус» привёз их на какой-то склад.
Всю ночь они загружали в автобус огромные тяжёлые мешки из грубого и прочного, толстого брезента, запечатанные так, что подсмотреть, что в них, заглянуть даже краешком глаза внутрь, было невозможно.
Когда автобус был забит поклажей доверху так, что лишь у входа, рядом с водителем, едва осталось немного места только для того, чтобы посадить «грузчиков», «Икарус» тронулся в путь, следуя по улицам и проспектам Москвы вслед за чёрной «Чайкой», в которой ехал теперь тот самый солидный Андрей и парень, что приходил в ночлежку.
Ехали долго, и вскоре стало ясно, что кортеж уже давно покинул мегаполис.
Наверное, часа через три машина вкатилась в какую-то деревеньку где-то в Подмосковье.
Автобус остановился у крайнего дома, который, впрочем, как и всё вокруг, утопал во тьме, а потому выглядел пустым и заброшенным. Рядом, в свете его фар, была видна уткнувшаяся в покосившийся серый жердяной забор чёрная «Чайка». Из неё вылез Андрей и скомандовал, обращаясь на свет снопом бьющий ему в лицо из фар «Икаруса»:
– Так! Выгружайся! Давай заноси поклажу в дом…
Работа продолжалась всю ночь, без передыха. Когда, наконец, груз был перемещён, и автобус развернулся за второй партией странных тяжёлых, неподъёмных запечатанных мешков, Дима тоже хотел вместе с остальными «грузчиками» сесть в него, но Андрей остановил его, показав на него жестом протянутой руки:
– Ты останешься здесь!
Остальные устало полезли