пинал его в ребра, и он чувствовал, что это не были грубые пинки участника драки или заигрывание женщины, которую он уложил в постель; это были осторожные пинки какого-то мужчины, опасавшегося, что тот, кого он пинает, может внезапно вскочить на ноги и ответить пинком куда более сильным.
Артуру также казалось, что мужчина старается ему что-то сказать, и он, в свою очередь, изо всех сил пытался ответить, хотя и не мог разобрать пока, что именно ему говорят. Впрочем, даже если бы ему удалось разлепить губы, мужчина все равно бы его не понял, потому что лицо Артура было прижато к животу, так что окружающим он казался полностью одетым гигантским зародышем, свернувшимся калачиком у подножия лестницы на бархатном ковре в тени двух комнатных растений, листья которых переплетались над ним подобно лианам в джунглях.
Тычки становились все более настойчивыми, и Артур начал смутно осознавать, что исходят они то ли от кого-то из официантов, то ли от самого хозяина. Оказалось, это был официант, с салфеткой в одной руке и подносом в другой, в расстегнутой после тяжких трудов куртке и с лицом, обычно бесстрастным, но сейчас обретшим некоторую индивидуальность, ибо его начал всерьез беспокоить этот долговязый, коротко остриженный юноша с каменным выражением лица, лежащий без чувств у его ног.
– Чуток перебрал, бедняга, – вымолвил пожилой мужчина, переступая через Артура, мурлыча что-то себе под нос и рассуждая на ходу сам с собою о том, как славно было бы, хоть и грешно, если бы ему самому хватило слабости, но и силы духа вот так же надраться и скатиться с лестницы в бессознательном состоянии.
– Эй, Джеки, поднимайся, – уговаривал Артура официант. – Нам не нужно, чтобы сюда заявились копы и застали тебя в таком состоянии. Ведь прижмут нас, а не тебя. Только на прошлой неделе мы вляпались в историю, когда с одним типом случился припадок и его на «Скорой» увезли в больницу. Так что новых неприятностей нам не нужно, иначе у паба будет дурное имя.
Артур перевернулся было, чтобы, устроившись поудобнее, еще глубже провалиться в сон, но тут ему в лицо ударил свет, он открыл глаза и увидел белую куртку и раскрасневшееся лицо официанта.
– О господи, – с трудом выговорил он.
– Господь тебе не поможет, – бесстрастно заметил официант. – Давай поднимайся, ступай наружу да глотни немного свежего воздуха, полегчает.
Официант попытался поднять его на ноги, и Артуру, отнюдь не старавшемуся ему помочь, сделалось очень хорошо, как когда он лежал в больнице и медсестра всячески хлопотала над ним, постоянно повторяя, чтобы он не двигался, иначе пробудет в постели еще неделю. Это было два года назад, после того как он попал под грузовик на пути в Дерби. Но у официанта имелась на этот счет другая точка зрения, и, придав Артуру сидячее положение, он с присвистом выдохнул:
– Ну, все. Довольно. Не умер же ты. Валяй, дальше сам.
Когда над Артуром раздвинулись и тут же сомкнулись еще чьи-то ноги – каблук ботинка при этом врезался ему в плечо, – он громко и на сей раз вполне внятно вскрикнул:
– Эй,