повторила вопрос самым саркастическим тоном.
– В руке, конечно, – непонятно ответил он мне и коротко хохотнул. – Не веришь, посмотри на тень и нашего хворого.
И правда, тень трясло, как в агонии, а вот Анри задышал глубже, спокойней. Ничего я не понимаю в жизни. И как выяснилось в любви. В некоторой растерянности начала слушать дальше быстро входящего в раж исполнителя.
Скорей в постель, погасим свет,
Долой с себя одежду!
В ногах и вправду правды нет —
Поищем, что ли, между?
Кошмар! Если бы у меня были щеки, они бы запылали. Если бы можно было уйти, гордо хлопнув дверью, я бы ушла. Или хотя бы заткнула уши. Увы! Моя душа корчилась в муках от всего этого непотребства. Я терпела лишь потому, что этому учит нас Святая Троица. Утешало лишь то, что тень корчило больше, а главное – на щеках нашего больного появилось некое подобие румянца, а сердце застучало сильнее и более ровно.
Между тем куплеты шли один за другим.
Сколь блаженно естество,
Что резвится в виде голом,
Сотворяя баловство
С естеством иного пола!
– И сколько их у тебя всего? – наконец, не выдержав, спросила я.
– Женщин? – прервавшись, поинтересовался этот развратник.
– Куплетов, – рыкнула я.
– Много, – ненадолго задумавшись, ответил он, и продолжил горлопанить:
Мадам, не надо спать со всеми,
Коль нет одной любви до гроба.
Но все же глупо в наше время
Страдать в тиши от недо…
– Все! Замолчи! Немедленно! – взвыла я так, что даже тень перестало в углу корежить.
На какое-то мгновение келья погрузилась в благословенное молчание. А потом тень начала стремительно расти, надвигаясь на нас. Она была зла. Очень-очень зла.
– Ладно, пой дальше, – выдавила из себя я.
Поздно. Тень больше не играла с нами. Мгновение – и тварь с пола прыгнула на стену, раздувая гигантский коброобразный капюшон, второе – и она обрушилась на нас черной ледяной волной. И меня снова выбило из кошки, словно пробку из-под бутылки святого пива. В бешеной круговерти замелькали стены, потолок, пол, кошка, Анри…
– Лира! – голос донесся словно издалека.
– Д-да? – мой голос дрожал.
Я даже подумать не могла, что душа может такое испытывать. В этот раз тень вложила в удар еще что-то. И от этого моя внутренняя суть леденела от ужаса.
Когда мощный рывок снова вернул меня назад в теплое тело, я едва не разрыдалась от облегчения.
– Ты как? – я удивилась тревоге в голосе Риана, и чувство признательности несколько согрело душу.
– Плохо, – с трудом отозвалась я. – А ты?
– Гадина сковала меня заклятьем. Не могу больше петь. Так что давай ты. Но умоляю, помягче. И без обид. Просто наши с Анри уши не рассчитаны на столь высокие диапазоны.
– Значит, Анри тоже нечисть, – вздохнула я. – Дожили! Спасаю богомерзких