уже она сама не сдерживая себя, обхватив его руками, неистово поцеловала его губы, стала покрывать быстрыми поцелуями его шею, а потом, вдруг, крепко прижалась к нему, рассыпав волосы по его взволнованной дыханием груди и почувствовала насколько нуждалась в нем, человеке, который не отпускал ее руки и всегда был рядом. Человеке, который преодолел прошлое ради нее, преодолел свою боль, ради любви к ней, сомневаться, в которой было безумством. Она чувствовала жажду быть с ним всегда, желать с ним одного, двигаться одной дорогой, пусть босой и без крова, но только с ним одним.
– я хочу быть с тобой всегда – сказала она, а затем прибавила с особой нежностью, – прости за все, что было. Я хочу быть с тобой, мой Милан.
Она снова взяла его руки
– обними меня крепко, – сказала она, не сводя с него глаз,
Он схватил ее так, что, не удержавшись, они повалились на землю. Смеясь, целуясь и обмениваясь горячими признаниями.
– Доктор, – спросила она, подшучивая, – а что на сегодня процедуры отменяются?
– да, – ответил он, почти серьезно, – сегодня только любовные солнечные ванны.
– это ваша новая методика?
– да совсем новая. Настолько новая, что еще не опробованная на людях. Вы не боитесь стать первой?
– нет, – сказала она, вдруг совсем серьезно – с Вами мне ничего не страшно.
Она почувствовала, как голова ее закружилась от всего, что произошло с ней за эти дни. Вот так, внезапно, любовь ворвалась в ее жизнь, прекрасной волнительной птицей с мечтательным оперенным крылом, увлекая их за собой на высоту от одной мысли, о которой захватывает дыхание. Но с Миланом, она была спокойна. Она не боялась ничего и, как никогда, сейчас хотела его страстным, необузданным жгучим желанием. Он почувствовал это и стал настойчив, покрывая поцелуями ее шею.
22 июня, ночь
Тело Даны начало приятно неметь, наливаясь терпким теплом, и она не различила, что провалилась в сон, как кусочек хлеба в блюдо с густым соусом, рассыпав крошки по всей поверхности. Его засасывало медленно, заглатывало частями, от чего он кренился, подобно огромному кораблю, невозмутимо терпящему бедствие в полный штиль, с расплывшимися по всей глади коробками и чемоданами из багажного отделения. Трагично и торжественно.
Какие мысли приходят в голову при взгляде из беспомощно растущей глубины, вверх, сквозь искажающую пелену покидающих пузырей, когда нет сил сопротивляться тому, что поглощает тебя с головой? Но тогда, когда ты поглощен страхом, а когда он уже покинул тебя последним, переработанным в легких, глотком воздуха и взмывает вверх связкой прозрачных шаров?
Наверное, ты думаешь о том, что так и не сделал, и что сделал, но не так. Укоряешь себя, даже понимая, что у тебя бы и не хватило сил это сделать. Но теперь уже все. Это не важно. Нет больше ответственности, нет больше боли. Глубина становится не зловещей смертью с его плотоядной сатанинской оскаленной пастью, а переходом в другое агрегатное состояние. Также, как вода превращается в пар. Состоянием на рубеже состояний, на пути к новому… Это уже не состояние до. Но еще и не состояние после.
Внезапно,