страстный зарок: после десятого
класса во что бы то ни стало уехать из Изотовки туда, к этим мулаткам, похожим на стрекоз в своих
стильных очках, подальше от донбассовских матрон с их густопсовым прононсом и необъятными
формами.
Глава 3
«Продлись, продлись, очарованье…»
– Ну, расскажи мне, авиаконструктор, что такое Изотовка и где она находится.
Позади оставались тот сказочный малиновый рассвет в горах, и скрип троса подъёмника, и
монастырское меню завтрака с неизменным творогом и блинчиками. Она предложила не
морочиться с лыжами, а просто погулять вокруг базы, и он с тайным облегчением согласился:
недавние и непрочные навыки катания, кажется, атрофировались за одну ночь, и позориться
перед ней не хотелось…
– Изотовка – это что, такие донбассовские Петушки?
Савченко с недоумением посмотрел на неё:
– Петушки? Какие Петушки?
– Да нет, не обращай внимания, – отмахнулась она. – Я думала, у вас в МАИ, может,
читают.
– А что, это какая-то новинка? – ревниво навострил уши Савченко.
– Да нет, говорю же тебе: не обращай внимания! – нетерпеливо отмахнулась Ляля. –
Просто я тут недавно рукопись читала. О том, как шибко умный, но вдрызг пьяный интеллигент
целый день на электричке в Петушки едет. Это такая станция под Владимиром, если ехать с
Курского вокзала. Такая, знаешь ли, недостижимая для него утопия.
Савченко сдержанно покачал головой. Слово «утопия», конечно, подкупало своей
элитарностью, как и вчерашнее «эмпирически». Но вообще до встречи с ней он всегда без
энтузиазма относился к разговорам об Изотовке и тихо бесился, когда его спрашивали в МАИ,
откуда он приехал. Раздражало всё: и необходимость натужно, в длинных придаточных
предложениях объяснять, в какой это области (Донецкой), и само это название, от которого за
версту разило не городом (пусть провинциальным и непритязательным), а самой захудалой
деревней. То ли дело Торжок или Великие Луки! Или, на худой конец, какая-нибудь Гатчина…
Вроде тоже глушь, но от тех названий веяло стариной, ярмарками, рыбными обозами,
купеческими загулами, колокольным звоном. Их даже упоминали в школьных учебниках истории.
От Изотовки, Кадиевки, Макеевки и прочих донбассовских дыр веяло мещанством худшего
пошиба – всеми этими коврами на стенах стандартных хрущёвок-малометражек, пьяными
воплями в открытые окна невысоких домов в разгар лета: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…»;
да ещё этим мерзким, базарным словом «скупилась»!» «Я вчера была в магазине и скупилась…»
Это хуже похабщины. Но вопрос был задан, и она выжидающе смотрела на него внимательными
беличьими глазами с интересом и совсем не высокомерно, и он снова, как и вчера, ощутил
небывалую до этого лёгкость в общении с ней. Вадим лишь на долю секунды пожалел, что не
встретил