ветвей и мелькании солнечных пятен среди кустов, и его острый слух уже уловил какие-то необычные звуки среди журчания воды, птичьих голосов и шороха листьев. Но больше всего ему, кажется, сказал воздух: ноздри мальчика расширились, дрогнули, как у охотничьего пса, и тотчас рука скользнула к плечу, к жесткому изгибу лука.
– Встань позади меня, Патрокл, – твердым, совершенно взрослым голосом произнес он.
– Что там, Ахилл, а?
– Лев[1], – не поворачивая головы, ответил тот. – В овраге, возле родника.
Краска сошла с веснушчатых щек Патрокла. На миг потеряв голову от страха, как любой ребенок при упоминании страшного зверя, он тут же сам вцепился в локоть товарища.
– Бежим! Бежим скорее!
Ахилл снял лук с плеча и спокойно, тоже по-взрослому, качнул головой.
– Тогда он нападет на нас сзади. Он нас уже не отпустит. Смотри!
За пыльными, серо-зелеными ветвями кизила мелькнула и задвигалась большая желтая масса. Острый запах хищника, который первым уловил своим тонким обонянием Ахилл, теперь достиг и ноздрей Патрокла. В кустах справа зашуршало, треснула ветка, и две птички с писком выпорхнули из ветвей и пронеслись над поляной. Ахилл быстро повернул голову в сторону, его рука тверже стиснула лук, тогда как другой рукой он уже вытаскивал стрелу из колчана.
– Лукавый Пан![2] – сквозь зубы процедил он. – Точно… Лев там не один! С ним львица. Тут уж точно не убежишь! Стой ближе ко мне, Патрокл, очень тебя прошу!
Как ни странно, страх Патрокла вдруг прошел. То ли на него подействовало спокойствие друга, то ли, что вернее, на смену ужасу пришло оцепенение. Поняв, что гибель неотвратима, он собрался с духом и, зная, что от его маленького лука не будет никакой пользы, вытащил нож.
Между тем Ахилл наложил стрелу на тетиву и спокойно ждал. Он уже отчетливо видел просвечивающую сквозь ветви кустов желтую шкуру зверя, своим необычайно острым слухом различал его дыхание. И по тому, как лев внезапно замер, понял, что хищник сейчас прыгнет на них.
За кустами раздался треск, сквозь ветви прорисовалась огромная голова, окруженная облаком черной гривы, – и в тот же миг Ахилл спустил тетиву. Он понимал, что стреляет рано, не дав зверю показаться целиком, и потому рискует не попасть, куда нужно. Но знал он и другое: львица не даст ему ни секунды промедления. Раздался оглушительный рев, и лев взвился вверх на десяток локтей, одновременно бросившись вперед. Но рев оборвался глухим воем – и вот уже огромное тело корчится на земле, на том месте, где только что стояли мальчики. Шея хищника была насквозь пробита стрелой.
В последнее мгновение Ахилл оттолкнул Патрокла назад и сам отпрянул от падающей на них громадины. Одновременно мальчик бросил лук, отлично понимая, что не успеет наложить новую стрелу, и выхватил из висевших на боку ножен большой охотничий нож – справа, из оврага, гигантскими скачками летела львица. Она видела, что лев поражен насмерть, и думала уже не о добыче, на вид такой легкой и слабой, – ей надо было отомстить.
Патрокл