а взирал на образ Михаила-архангела.
– Войди в келью, служивый, и двери закрой, – попросил Филарет.
Матвей вошел в каморку, дверь закрыл, к косяку прислонился.
– Ноне сон мне пришел, – начал Филарет, – явилась в келью ясновидица Катерина и сказала о тебе. Ты, говорит, живешь в бедности, потому как чадами обременен и службой тяготишься, не мздоимствуешь, ибо совестлив. Да говорит Катерина: помоги ему из нужды вылезти, а он тебя на солнце выпустит. Говорю истинно. – И Филарет перекрестился. – Правда ли сие, Матюша?
– Дивно сказал, – удивился десятский и признался: – Что уж там, все сие есть правда. Да проку ни в твоем, ни в моем откровении не вижу.
В Филарете вспыхнул тлевший природный дар умения попросту обращаться с кем угодно.
– Полно, Матюша, я за добро всегда добром плачу. Царь-батюшка меня не совсем разорил, и други верные есть, кои помогут. Потому и тебе окажу помогу, избавлю от маяты нищенской, слову моему поверь. Я вот ожил после нонешних явлений и работать хочу во благо Господа Бога. Потому и прошу: прояви ж милость.
– Знаю твое слово, боярин, и верю. Да ведь меня живота могут лишить лютой казнью, ежели волю тебе дам.
– Передай сие Арефу, вместе помаракуйте. А я с острова – ни ногой! – заверил Филарет.
Матвей долго о чем-то туго соображал, сказал же коротко:
– Ладно, жди моего слова. – С тем и ушел.
И Филарет стал ждать этого «слова». Но дождался его не скоро. Да верил, что Матвей сделает для него посильное. И потому ожидание было деятельным. День за днем он учил молитвы, запоминал их. А однажды ранним утром у Филарета появилось желание написать свою молитву. Были сомнения: как дерзнуть на подобное, не порочно ли сие желание? Попросил Всевышнего просветить ум и остановить от ложного шага. Всевышний молчал. И Филарет принял сей знак за одобрение, попросил принести ему бумаги, чернил, перо. А как получил все, взялся сочинять молитву. Давалась она трудно. Филарету еще не хватало душевного равновесия. Однако он был упорен. И однажды ночью в его душе зажегся невечерний свет и осветил всю жизнь Филарета, все его деяния. Они были разные, да высветились и такие, кои вели к греховности. Филарет понял, что есть у него только один путь – к покаянию и очищению. Должно вымолить у Всевышнего прощение за все, к чему толкали бесы, за блуд и измену супружеским узам, за бранное слово, за рукоприкладство, а прежде всего за тьму грешных мыслей, за слабость веры, потому как многажды открывал свое сердце демонам и всякой другой нечисти. Обо всем этом Филарет излил душу коленопреклоненно, пред иконой и лампадой.
– Господи! Не знаю, что просить у Тебя! Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя! Отче! Даждь рабу Твоему, чего сам я просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения, только предстою пред Тобою. Сердце Тебе мое отверсто. Ты зришь нужды, которые я не знаю, зри и сотвори по милости Твоей. Порази и испепели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолствую пред Твоею святою волею