в фолианте. Судья знает всех казненных девиц поименно, называет каждую жертву. Все кончено. Очаровательные распутницы мертвы. Судья: Ее Величество Смерть довольна обильной жатвой, ибо сказано в Книге Книг: «…Нет гнева большего гнева самой мудрой женщины на свете».
Таня знает по именам всех казненных, всех – они же ее лучшие подруги. Подруги по школе. Самые симпатичные, с милыми личиками. Как славно! Еще несколько красавиц никогда не встанут на ее пути: они были в руках самой Смерти, а это значит быть беде – с ними обязательно что-нибудь случится.
***
Таню всегда тянуло к взрослым мужчинам. По вечерам, когда жители барака начинали медленно и тупо пьянеть, а у многих, наоборот, развязывались языки, она, затаив дыхание, слушала рассказы сидельцев о лагерной жизни. Иерархия тюремных каст, значения татуировок, завораживающие подробности жутких разборок между заключенными, подробности удовлетворения половых извращений – все это было ярко, необычно и гораздо интереснее всех романов на свете. Тихая, некрасивая, неприметная, она вертелась около пьяных мужиков, давно привыкнув и к отборной ругани, и к сальным подробностям тюремных баек. Убирая за бывшими лагерниками пустые бутылки, вынося полные банки окурков, она внимательно их слушала, слушала и запоминала все, все до мельчайших подробностей.
В поселке все считали Таню подругой Витьки Богомолова, оттрубившего «на хозяина» пятерик за разбой и жившего в Шебутихе на поселении несколько лет. Поговаривали, что у нее с Витькой большой роман. А роман тот был пятиминутный, без девичьего кокетства и стыда, без ухаживаний, ласковых, хороших слов и жарких поцелуев. Как-то вечером, после обычных посиделок, наговорив Тане каких-то глупостей вперемешку с пошлятиной, обняв ее за талию, хмельной Витька заволок Таню в котельную, где она получила первое представление о сексе. Удовольствия от этого занятия она не испытала, скорее наоборот. А потому все иллюзии о любви из головы напрочь выбросила и с Богомоловым в подвал больше не спускалась. «Большой котельный роман» так и остался без продолжения.
***
Знающие люди говорили, что в столице есть особые клиники, где лицо можно изменить до неузнаваемости: исправить нос, что-то там подтянуть, укоротить или подшить – правда, удовольствие это чересчур дорогое. «Это им можно подтянуть! А мой нос лучше вообще отрезать. А вот как подбородок-то сузить? Или скулы – это же мечта монголов. Волосы могли быть и погуще! – она в сердцах разломила расческу, и вслед за ней на пол полетели дешевые духи, пудра и огрызки старой маминой помады. – Помочь сможет только операция! А такую, как сейчас, разве что урод какой заметит, такой же урод, как Витька, а мне такие даром не нужны, блатари пьяные!
Может, мне в какой-нибудь институт или техникум поступить, которые попроще? А если срежусь, тогда и черт с этим образованием! Жалко, конечно,