смехом, в нетерпенье его лицо оживляется всей палитрой эмоций, и он снова и снова разражается громким смехом. Конечно, я понимаю, он так радуется, что Мэри принадлежит ему, оба так связаны узами юности, что это режет мне ухо. Я бы простил ему всё, кроме его юности, но так противно юн, что я прошу официанта Вильяма закрыть окно.
Эта нянюшка более сдержанна в своих чувствах, чем её возлюбленный. В тот миг, когда она является в поле зрения, тут же смотрит в сторону почтового ящика и, заметив, что её кавалер ждёт, принимает невозмутимый вид. И когда молодой художник, сияя, бросается к своей невесте, та будто в изумлении прижимает ручку к трепещущей груди. Тут и я начинаю восторженно помешивать свой кофе. А для него уже как будто вокруг кроме неё никого и нет, она, взяв его под руку, важно шествует за ним следом. Интересно, как они наконец повзрослеют?
Оба настолько смехотворно не похожи друг на друга, но вполне дополняли бы друг друга в браке, будь у них хоть лишний пенни для таинства.
Мне нет никакого дела до этой девочки, для которой весь Лондон сосредоточился в молодом художнике, который, видимо, и сам не очень-то хорошо её понимает, и совсем мне не интересен. Но их счастье уже стало частью моего клубного времени в два часа пополудни. Вот потому я в тот день и рассердился, не увидев, как она опускает письмо в почтовый ящик, клянусь, на старого Вильяма я рассердился бы также, если бы он нарушил мой привычный обиход. Её воспитанников поступок их нянюшки удивил не меньше меня, и они тоже с недоумением смотрели на почтовый ящик. На что она лишь покачала головой и утёрла глазки с видом огорчённого ребёнка. Так все трое и ушли дальше по улице.
На другой день тоже самое повторилось, и я разъярённый, чуть не съел свою сигарету. Ко вторнику я уже молился, чтобы всё благополучно разрешилось, но никто из них не появился вновь. Может, они почтовый ящик сменили? Но это вряд ли – по её ежедневному взгляду я понял, как тяжко её глупому сердечку. Любовь угасала, и нянюшка бродила во тьме.
Я размышлял, не обратиться ли в какой-нибудь комитет социальной помощи.
Чем же её так расстроил этот самолюбивый молодой болван, что я уже не могу спокойно пить свой кофе? Точно, болван.
Нянюшка, гпупышка, неужели так трудно снова стать весёлой как прежде хоть на пять минут в день, когда это мне тоже важно. А потом можете быть несчастной, сколько пожелаете. И я уверен, что Ваш художник никуда не годится. Дня три назад я узрел его перед окном убогого итальянского ресторанчика, в которое он так долго всматривался, но весь свой зверский аппетит утолил, в конце концов, единственной булочкой. Ах, Мэри, он Вам не пара… Да уж куда там. Ей нужно любить и любить любимой с утра до ночи. Прямо не может баз любви. В голове не укладывается, как мало нужно женщине, особенно когда именно этого она лишена. Все они такие.
Чёрт побери, мэм, если Вы решили реветь до конца дней своих, может, хоть улицу смените?
Но мало