Клен опустился на голые бревна.
…Жара придавила его, заставила сгорбиться. Штиль и безветрие угнетали хуже грозы. Целый день мерещилось, что плот стоит на месте, а море лишь мелко плещется тихой зыбью. В воде, кажется, выросла доля хлора. Вкус его стал отчетлив и ощутимо противен. Клен, морщась, изредка пил прямо из-за борта. Ночью на плот и море опускалось давящее слепое глянцево-черное молчание.
В духоте и жаре ему приснилось, будто Сойка и Учитель Горг сидят на внешнем берегу Острова, а где-то за их спинами шумит лагуна и шелестят своей листвой смоковницы.
– Когда-то некий сын пришел к своему счастливому отцу, – думая о чем-то своем, рассказывал Учитель Горг, – и попросил: «Отец, выдели мне мою долю счастья». Отец огорчился. «Все, что у меня есть, есть и у тебя», – уговаривал он. Но сын упросил его, взял свою долю счастья и ушел далеко-далеко, так далеко, что никто и не видел его.
– Учитель Горг, – перебила Сойка. – Я не понимаю, как это может случиться. Что такое «далеко-далеко»? Я могу за полчаса обежать Остров и поздороваться с каждым из живущих на свете людей. Как можно уйти в такую даль, что никто тебя не увидит?
– Я не знаю, – растерялся Учитель Горг и с удивлением посмотрел на Сойку. – Так рассказывается, это очень старая быль. Наверное, «далеко-далеко» можно понять как метафору. Считай, что это – море, житейское море с водоворотами и бьющими волнами. Его плот крутило, терзало и било, он растерял все, что имел с собой. Сын голодал и скитался, растратил в дороге все отцовское счастье, потерял рули, весла, парус… и вдруг понял, что очень-очень хочет домой, чтобы счастливый отец издали увидел его, простил и побежал навстречу.
Сойка вдруг резко повернула к нему голову:
– Горг! – она впервые назвала его без приставки «Учитель», как взрослый взрослого. – А Клен еще может вернуться?
«У него… у него больше нет весел», – показалось Клену, что так будто бы ответил ей Горг. На самом деле сон улетал, и это были его собственные мысли.
…Весел не было. Оставалось грести руками. Клен в который раз пожалел, что не смог найти дома медной уключины, удерживающей весло. На второй день, когда он заметил, что острова впереди все-таки приближаются, тогда на фоне неба и белесых вершин резко вычертился кусочек миража – еще мутный и затуманенный дымкой.
Клен подскочил, приветствуя его. Почему-то думалось, что если он видит остров, то и островитяне той же причудой оптики видят его. Он замахал руками.
Остров в мираже был одинок, скоплений вокруг него не замечалось. Это – атолл, не сомневался Клен. Остров был серо-красным. На одном его краю поднимались горы. Клен быстро вообразил, какая на этих горах растительность: красная, шевелящаяся.
Внезапно из-под горы, мерцая и пульсируя, ударил в небо столб ярко-белого с голубизной света и выполз, волнуясь в потоках воздуха, клубящийся сноп красного дыма.
– Зовут! Ведь они же зовут