я не ведал откровений,
Ни утомления, ни слёз,
Чтоб страсть усталых вдохновений
В безумный час другим не нёс.
Чтоб я забыл, что прежде было,
Не сожалел бы, не любил,
И чтоб душа оледенила
Потоки слабостей и сил.
Молю тебя, чтоб Ты поверил,
Что я не верю, не люблю…
Я в этот миг не лицемерил…
Исправь, Господь, судьбу мою.
(15 февраля 1972 года, Ростов-на-Дону)
***
Ночных часов докучный бой,
Слепая жизнь, пустая повесть…
Мир, исковерканный мечтой,
Измучил вдруг любовь и совесть…
В немую боль уже вплелось
Любви и мира отрицанье,
Мечтанье явью обожглось,
И измельчало вдруг страданье…
И стало пошлостью искать
Средь женщин бред самозабвенья,
И возбуждается опять
К любви истлевшей озлобленье…
(16 февраля 1972 года, Ростов-на-Дону)
Мы на земле – больные гости,
И мучит души бред людской,
Но через призму пошлой злости
Мы видим в грёзах мир иной.
И он сияет негасимо
И властью дивною своей
Влечёт к себе неодолимо
В пути ослабленных людей.
И мы, прельщённые красою
Гуманной, человечной лжи,
Брели мистической тропою
И созерцали миражи…
И наши души рвутся в бездну,
Но будто цепь – земная жизнь…
И все молитвы бесполезны,
Ведь Бог не терпит укоризн…
Вини себя… и грянет чудо,
И ты свою познаешь суть,
Ведь смесью нег для лизоблюда
Себя уже не обмануть…
(21 февраля 1972 года, Ростов-на-Дону)
Я грустной смерти видел тень,
И тень под утро исчезала…
И мельтешил бесплодный день,
И мысль о смерти замирала.
Но в сумрак, чтоб коверкать сон,
Рождала тень изнеможенье,
И, смертной тенью упоён,
Я посвятил ей вдохновенье…
Её постылой красотой
Терзал я душу, и свободу,
И становился неживой
И всё бездушней год от году.
Чужую смерть воспринимал,
Как зов далёкой дивной власти…
Я в том бреду не понимал:
Как можно мне мечтать о счастье?!
(04 марта 1972 года, Ростов-на-Дону)
Моё тщеславное моленье
Господь отверг, и понял я,
Что жизнь людей – не озаренье,
Но злая скука бытия…
Что мудрым незачем родиться,
Ведь раньше смерти ты умрёшь,
И к бездне ты начнёшь стремиться,
Узнав людей и тьму, и ложь…
Узнав, что в мире совершенства
Нет даже в счастье и в любви,
И мы приемлем, как блаженство,
Лишь заблуждения свои.
И бред людской в нас поощряет
Все оскверненья красоты,
И уж