имени европеец здесь не услышит, и мы, с первого шага в собственно Китай, на опыте восчувствовали, до чего безотрадно тяжело положение европейского путешественника в пределах Небесной империи. Но об этом речь еще впереди, а теперь будем продолжать по порядку.
Благодаря содействию калганских земляков, мы наняли у китайцев для переезда в Пекин две верховые лошади и несколько мулов под багаж. Европейцы обыкновенно ездят здесь в носилках, которые несут два мула, но мы взяли верховых лошадей потому, что при верховой езде удобнее могли познакомиться с страной, нежели из закрытых носилок.
Расстояние от Калгана до Пекина – около 210 верст [224 км], и его обыкновенно проезжают в четверо суток. Дорогой останавливаются в гостиницах, содержимых большей частью магометанами, переселившимися сюда из Восточного Туркестана. Для ян-гуйзы, то есть для европейца, вход в хорошие гостиницы чрезвычайно затруднителен, а потому путешественника везут в самые плохие постоялые дворы, несмотря на то, что за все берут двойную, тройную, а иногда и десятерную плату. Но тут уже речь не о деньгах; рад-радехонек, чтобы пустили хотя в какой-нибудь сарай, после того как 6–7 часов сряду просидишь на лошади и продрогнешь на ночном морозе. Несмотря на то что европейцы в Китае обыкновенно платят за все щедрой рукой, общая ненависть к заморским чертям до того велика, что нас иногда не хотели пускать на ночлег, несмотря на посредничество наших подводчиков-китайцев. Это случилось именно в городе Ша-чан, где мы принуждены были ездить целый час от одной гостиницы к другой и предлагать десятерную цену за право переночевать в грязной, холодной фанзе.
Незнание языка также служило нам великой помехой, в особенности на станциях, где приходилось спрашивать чего-нибудь съестного. Хорошо еще, что в Калгане я записал некоторые названия китайских кушаний, и с этим меню мы проехали до Пекина. Не знаю, как другим по вкусу приходится китайская кухня, в которой кунжутное масло[38] и чеснок играют первую роль, но для нас китайские яства в гостиницах казались отвратительными, тем более что, видя в мясных лавках ослиные ляжки, продаваемые для еды, мы всегда имели справедливое подозрение, что и нас кормят той же самой ослятиной. Сами китайцы не брезгуют никакой гадостью, и некоторые из них едят даже собак. При вторичном посещении Калгана мы видели, как китайские мясники купили монгольского верблюда, больного чесоткою настолько, что все тело было покрыто язвами, зарезали его и тут же продавали мясо. Дохлая скотина обыкновенно съедается, и, конечно, ослы, продаваемые в мясных лавках, попали сюда не насильственной смертью, так как китаец, при своей скаредности, ни за что не согласится убить на мясо вьючное животное, если оно хотя сколько-нибудь еще способно к работе. Теперь можно себе представить, с каким аппетитом кушает европеец предлагаемые ему в китайских гостиницах блюда, зная всю неразборчивость гастрономического вкуса своих хозяев.
С выходом из Калгана, а вместе с тем из окраинного хребта Монгольского нагорья, перед глазами путешественника