по всему подвалу, делая лица людей зелено-бледными.
– Истцы жгут?
– Лови псов!
– Спасайсь, тащи ноги-и!
Вылезли на двор, но многие утонули и сгорели в подвале. Толпа живых была сильна и буйна. Нашли карету, окованную серебром, сорвали золоченые гербы немецкой чеканки.
– Морозову от царя дадено!
– Царь бояр дарит колымагами, а нас жалует столбами в поле!
– Козой да кнутьем на площади.
– Кру-у-ши!
Изрубили карету в куски. Беспокоясь, пошли из Кремля.
– Убыло нас.
– Посады зазвать надо!
Под горой у Москворецкого моста встретили новую толпу.
– На-а-ши здесь!
Тут же под горой стояла кучка людей в куцых бархатных кафтанах, в черных шляпах с высокими тульями, при шпагах. На желтых сапогах длинные кривые шпоры. Кучка людей говорила на чужом языке, показывая то на толпу, то на кабаки, где трещали разбиваемые двери и звенела посуда.
– Робяты-ы, побьем кукуя!
– Царю жалятся, а сами живут за нас!
– За них немало людей били кнутом!
– Меня за кукушу били!
– Меня тоже-е!
– Эй, топоры, зачинай!
Грянул голос:
– Или я не атаман? Народ, немец не причинен твоей беде… Мститесь над боярами!
– Правда!
– Подай судью-у!
– Плещея беззаконного!
– Их, братаны, Гришка юродивой выметал, метлы ходил – давал, – «чисто мести по морозу плящему»[23].
– Чистова дьяка би-и-ть!
– С головой, урод горбатой!
Соляной бунт
Набат над Москвой ширится, полыхают над старым городом красные облака; жестяные главы на многих церквах стали золотыми.
– Стрельцы тоже по нас!
– Их тоже жмали – метятся!
Нашли палача. Палач не посмел перечить народу.
– Ходил твой кнут по нас – нынь пущай по боярам ходит!
Палач пошел в Кремль; за палачом толпа – кто потрезвее. Стрельцы – те пошли во хмелю.
– Подай сюда Плеще-е-ва-а!
– Самого судить будем!
В деревянном дворце царя, видимо, решили судьбу царского любимца.
На обширном крыльце с золочеными перилами стоял матерый ширококостый молодой царь в голубом кабате с нарамниками[24], унизанными жемчугом. Близ царя – воевода Долгорукий – в черной бороде проседь, из-под густых бровей глядят ястребиные, желтые глаза. Князь одет по-старинному в длиннополом широком плаще-коце, застегнутом золотой бляхой на правом плече. Сзади царя – кучка бояр.
Перед царем, кланяясь в землю часто и униженно, сверкая лысиной, ползал на коленях пузатый боярин с пухлым лицом и сивой бородой. Черная однорядка волочилась за ним, слезая с плеч.
– Государь! Государь! Служил ведь я тебе и родителю твоему – себя не жалел! Попомни услуги, – пошто даешь меня на поругание холопам? Гож я, гож еще! Тоже и буду служить псом верным и службу где дашь – туда отъеду, и какую хошь службу положи…
Царь отвернулся, молчал.
Сказал Долгорукий резко и громко:
– Вор