фрагменты никто,
На страже их гордецы:
– Наш Бог – это Бог,
а ваших богов не знаем и знать не хотим.
И тянется по дорогам веков
войны одичалый дым.
Завидую ли ей
Она еще не наигралась:
Наряды, клубы, секс и спорт,
Но есть в изломе губ усталость,
Хоть взгляд решителен и горд.
Блестят ухоженные ногти,
Рубин на пальчике горит.
А сердце, кажется, промокло
От слез, которые внутри.
Ей не грозит трясина быта,
Никто не тронет красоты.
А может, лучше у корыта,
У колыбели и плиты?
Она придет
Она придет. Такая нежная.
Такая сладкая. Пьянящая.
Но сердце изгрызет небрежно вам
Горгона в порыжелом плащике.
Раздета будет и осмеяна,
А кровь от сахара очистится.
Смотрите: косы стали змеями,
Она уже не ложь, но истина.
Такой характер
Хочется быть мягкой и пушистой
Нежностью наполнить сладкий вечер —
Со двора несется крик «Фашисты!»
Пьяные разборки человечьи.
Позвонить в полицию? Без толку.
Мелкий камень невпопад в системе.
Осмелев, наперевес с метелкой
Выбежать в пугающую темень?
Страшно. Не пойду. Никак, затихло?
Разошлись. Теней не видно мрачных.
Обошлось. Не пробудилось лихо.
Не убийство. Небольшая драчка.
Ветер причесал деревьям космы,
Улеглась луна блином на скатерть.
И свербит в душонке полурослой,
Что поделать, раз такой характер.
Твое слово
Твое слово ложится в меня
словно камень на дно колодца:
не достать из воды глубокой?
Словно рыба-лоцман
к акульему боку приникает?
Или занозой под кожу —
мучить?
Нет, не такая
у него участь:
его приемлю
зерном в нагретую землю.
Жаба
А меня вчера позвали летать,
под высоким небом в вечерней заре.
Испугалась. Подумала: – Как же так?
Перво-наперво сердце бы отогреть,
и тогда, наверное, можно ввысь,
под шатер, украшенный блеском звезд.
Говорил он: – Что же ты? Поднимись!
Оторвись от пялец и гроздьев лоз!
Как старуха в землю опять глядишь,
позабыла яркую синеву,
в уголке скребешься своем, как мышь.
Как такие на свете вообще живут?
Как умею, живу. А в саду моем
Златоглазые жабы в траве густой,
Душу розы пчела потихоньку пьет,
И по-своему дышит каждый листок.
Иголка
..нет, не шпалоукладчица,
не сидела на нарах,
жизнь как будто полачена,
все досталось задаром:
времена