немного, так – для настроения и для душевного разговора.
– Вот ты говоришь, гонористая, а ведь сейчас с такой жизнью разве может одинокая девушка быть другой?
– Да стерва она настоящая. Я вон как-то сижу на скамейке, никого не трогаю. Ну не проспался чуток, ну с кем не бывает. Так после того как «здрасти» ей сказал, она меня алкашом подзаборным назвала. Представляешь? Меня – алкашом.
– А ты получается, не алкаш значит?
– Не. Какой же я алкаш?
– А это что?
– Это… – Петруха уставился на бутылку, словно впервые увидел. – Так это так, для сугреву и ясности мыслей.
– Ну конечно, у тебя, значит, мысли от этого проясняются? – усмехнулся Палыч. – А я тогда Карл Маркс.
– Смейтесь, а я вам вот что скажу. Я, между прочим, училище с красным дипломом окончил. Хошь, сбегаю, принесу, – не унимался Петруха.
– Да на кой мне твой диплом? Можешь приклеить его в туалете, буду любоваться во время дум. Ты лучше на работу приходи без опоздания, а то как вызовут – тебя нет нигде. А одному мне несподручно, трубы в подвале ремонтировать. Так тебя ведь с утра не докричишься. Вы же спите – барин. А Дашка девка хорошая и красивая, её просто не приструнил пока никто, за гриву не взял. Вот как найдётся такой храбрец, так она свою коробочку вмиг прикроет.
– Ага, прикроет ненадолго. А потом снова откроет. Ты, Мишаня, никого не слушай. Только меня, я их во как повидал, – Петруха показал на горло, а потом показал кулак, – во где они у меня. Ох и кровушки попила с меня первая моя жена, ни в жисть не забуду. А вторая: где деньги, где деньги. Да сколько ж этих денег? На неё не напасёшься. Все они сначала шёлковые, ласковые. Не верь. Обман это.
Миша на кровати уставился в потолок.
– Иди с нами выпей, что ли?
– Не хочу, – буркнул он.
– А то как хочешь, нам больше достанется.
Часть 3
Глава 1
В тёмной комнате только бледные отсветы уличного фонаря. Они вздрагивают и тускнеют, когда под порывами ветра послушно качаются ветви деревьев.
В кресле, укутанная пледом, сидит Даша.
Что-то не так. Состояние пугливой дрёмы. Мелькают картинки на экране телевизора, но взгляд не различает ничего. Весь вечер в этом кресле. Ни встать, ни лечь. Путаные мысли. Никаких ответов, только вопросы.
Почему так?
В темноте ветви тополя схожи с мыслями, что бросает туда-сюда. Неизвестно, где окажутся они в тот или иной момент. Страшно включить свет, страшно встать и подойти к окну. Что, если там, в этой ветреной темноте, стоит Он и смотрит на её окно?
«Что он думает? А что он может думать? Он же – дворник. Но разве, – спрашивала себя Даша, – дворники не умеют думать? Или они не люди, или не такие, как мы? Отчего мы смотрим на них так, словно они другие? Словно у них нет сердца, нет семьи. Отчего мы считаем их ненормальными, примитивными существами, что метут двор? Может быть, это всё не так? Ну конечно,