эти двое намеревались соблюдать хотя бы внешние правила приличия.
Однако мы все же ждали какого-то продолжения. И мало кто сомневался, что в самом скором времени Изабель сделает очередное заявление.
Я всматривалась в лица гостей. И хотя все они дружно старались сделать вид, что ничего особенного не происходит, в воздухе отчетливо улавливалось напряжение. Фрида Коллинз чувствовала себя явно не в своей тарелке – наверно, потому, что вчера вечером ее здесь не было и она просто не знала, чего ожидать. Или же ее посветили в события вчерашнего вечера, и потому она нервничала. На лице ее мужа читалось все то же выражение рассеянного презрения, возникшее в момент появления в доме. А какие он при этом испытывал чувства – знать было не дано никому.
Я понимала, что Изабель нравится держать всех в напряжении – гости в буквальном смысле слова сидели на самых краешках стульев и гадали, что же выкинет эта особа сегодня. И снова я решила, что здесь есть еще много тайн, пока не всплывших на поверхность. А иначе почему все они так нервничают?
Но вот трапеза закончилась, десертные тарелки убрали со стола. Я думаю, Изабель просто хотелось сохранить интригу, поэтому она и позволила гостям мирно насладиться вкусной едой.
– Насколько я понимаю, для вас стало настоящим шоком мое вчерашнее заявление за обедом, – начала она. – Боюсь, я слишком увлеклась, эмоции захлестнули. Я вовсе не намеревалась устраивать такую сцену.
Однако это высказывание нас не убедило. Изабель просто упивалась напряжением, сгустившимся в воздухе, мы же ловили каждое ее слово.
– Больше всего на свете я желала бы остаться в Кении до конца своих дней, просто совесть не позволила мне этого сделать.
Я почувствовала, как Майло, сидевший в другом конце комнаты, выразительно закатил глаза.
– Совесть? – воскликнула Беатрис. – С каких это пор у вас вдруг появилась совесть, Изабель?
Изабель проигнорировала этот вопрос и продолжала все тем же ровным тоном:
– Мне нелегко это говорить, вы уж поверьте. Но пришло время сказать все открыто. А именно: теперь я верю в то, что Брэдфорд Гленн не виновен.
Эти слова все встретили с большим изумлением.
– Как мило с вашей стороны заявить такое, и это после того, как он покончил с собой из-за вас, – с горечью произнесла Беатрис.
Изабель продолжила, словно и не слышала Беатрис:
– Я поверила в его невиновность после того, как услышала о его предсмертной записке. В ней он писал не о вине, а о любви. Может, они с Эдвином и ненавидели друг друга, но Брэдфорд не имел никакого отношения к смерти Эдвина той ночью.
– Мы и без того знаем, что произошел несчастный случай, – заметил Реджи Лайонс. В его голосе, в отличие от сестринского, никакой горечи не чувствовалось. Скорее то было чувство облегчения – так мне, во всяком случае, показалось.
– Я совсем не это имела в виду, Реджи, – заметила Изабель.
– А что же вы имели в виду, мисс Ван Аллен? – осведомилась Линди Лайонс. И попыталась при этом изобразить самый незаинтересованный тон.
Изабель